Моролинги

– Федр, ты не нервничай, – сказал Яна, – Бенедикт читал не ТЕХ «Моролингов».

К слову, я не собирался нервничать. Я собирался выдернуть стул из-под Ларсона.

– Это был другой роман! – закричал Ларсон, хватаясь за сидение стула. – Понимаешь, другой!

– Хорошо, – я взял себя в руки, – и о чем он?

– О моролингах, но с «Морлингами» Брубера он не имеет ничего общего. Просто другой роман о туземцах с Ауры. Автор и название неизвестны.

– Брубер его передрал?

– Нет, я же сказал, между романами нет ничего общего. Кроме того, Брубер плагиатом не занимается. У него репутация и деньги. Не к чему ему это…

Шеф прокашлялся.

– Между прочим, – напомнила Яна, – босс все еще здесь.

– Федр, – сказал Шеф. – Когда ты приведешь ко мне Шишку?

– Не исключено, что она уже к вам приходила, только дома не застала…

– Что?!

– Шишка – бездомная. Для развлечения она ходит по домам, пока хозяева ходят где-то еще. И она всем приносит подарки. Мне, например, – продукты. У Виттенгера она прибрала в квартире и сварила ему вегетарианский суп. Он вам не говорил?

– Нет.

– В общем, ждите, скоро и вам что-нибудь принесет.

– Да сколько ждать-то! Зима на дворе…

Шеф помолчал, потом предложил Яне альтернативу: либо она говорит, кто убил Корно, либо делает ему кофе с коньяком.

– Рунд, – сказала Яна не раздумывая.

– Тебе лень сварить кофе? – возмутился Шеф.

– Нет, – ответила Яна, прижимая к уху наушник. – Просто Рунд просится к вам на прием.

Мы все застыли. Шеф пришел в себя первым:

– Скажи, чтобы впустили. А вы сидите в лаборатории и не высовывайтесь.

Коллеги послушно уткнулись в журналы. Я заметил на столе экземпляр «Вестника Фаонского Университета», раздел «Текстология и лингвистика». Открыл на загнутой странице. Имя автора статьи было заключено в черную рамку.

Бенедикт Эппель. «Динамическая лингвистика и ее приложения к анализу первобытных мифов».

– Отдал в печать в июне, – пояснил Ларсон, – если что непонятно, спрашивай…

– Справлюсь, не физика…

После первого прочтения, я пришел к выводу, что понимаю процентов десять. Перечитав, я увеличил КПД с десяти процентов до двенадцати. Третье прочтение накинуло еще один процент. Выходит, сколько бы я не перечитывал, выше четырнадцати процентов мне не подняться.

В понятных мне тринадцати процентах Бенедикт рассказывал о том, как из одного мифа возникает другой, – на первый взгляд, совсем не похожий на оригинал. Взаимосвязь двух отдельно взятых мифов раскрыть невозможно, однако сравнивая и находя различия между несколькими парами историй, легенд и даже рисунков, исследователь не только находит искомую связь, но и приближается к пониманию истинного смысла всей группы изучаемых «семиотических объектов». Процесс сравнения и нахождения различий был облечен в математическую форму и назвался «вычислением гомологий».

Делая вид, что читает физически вестник, Ларсон тайком следил, на каких страницах я спотыкаюсь. Заметив, что я вернулся к «Введению», он пояснил:

– Как для расшифровки одного слова или даже одной буквы в тексте, написанном на неизвестном языке, требуется текст достаточно большой длины, так и для расшифровки смысла одной легенды требуется проанализировать и сравнить несколько подчас абсолютно непохожих легенд. Кто поймет, почему в одном мифе любвеобильный муж вдруг потерял собаку, а в другом – ленивая дочь, выйдя замуж, рожала только мертвых детей и в конце концов вернулась к отцу, тот и получит шанс догадаться, что на самом деле… впрочем, – он снова уставился в свой журнал, – читай дальше.

Сколько я не искал в статье, что же на самом деле произошло с любвеобильной, но ленивой собакой, ничего толкового не обнаружил. Следовать ссылке на работу Леви-Строса я поленился.

Через некоторое время Ларсон осчастливил меня новой аналогией:

– Метод, используемый Бенедиктом, смахивает на решение системы уравнений со многими неизвестными с той разницей, что Бенедикт искал не неизвестные числа, а скрытые «смыслы» и «понятия».

Я ответил, что статью Бенедикта надо лечить тем же способом, а именно: взять несколько статей – его собственного сочинение, его единомышленников и оппонентов – и вычислить гомологии. И только тогда станет ясно, что же он имел в виду на самом деле.

Ларсон пустился в пространное объяснение, что, мол, метод гомологий антропологи применяют давным-давно, у него есть сторонники и противники. Противники не особенно возражают против «первых гомологий», но про вторые и выше говорят, что это поиск иголки закономерности в стоге случайностей. Если и найти эту иголку, то она скорее скажет о закономерностях в мышлении исследователя («вторичный фольклор», по выражению Сёмина), но не о смысловых закономерностях «семиотических объектов».

Гомологии Бенедикт вычислил вплоть до четвертых, однако об аттракторах и темпоронах не написал ни строчки – или так зашифровал в недоступных мне восьмидесяти семи процентах текста, что без помощи специалиста никак не разобраться. Ларсон ждал, что я обращусь к нему, но я сказал, что под «специалистом» я подразумеваю Цанса.