Моролинги

Шеф промотал запись почти до самого конца. Рунд стоял в дверях. Говорил Шеф.

– Рунд, я подозреваю, что Темпоронный Мозг не только дошел до шестого уровня, но и успел немного поиграть непосредственно на шестом. Чем закончилась игра?

– Моролингами, – ответил Рунд.

35

Зима в наших краях малоснежная, я об этом уже говорил. Черные кактусы посеребрились инеем, земля заледенела, на площади перед университетом валялись фантики и шпаргалки. Иными словами, поблизости от университета снега не было. Поэтому первое, о чем я спросил себя, когда получил снежком по затылку – откуда взялся снег? Из холодильника?

Посмотрел по сторонам.

Ученый секретарь кафедры Динамического Моделирования, мадемуазель Ливей отряхивала рукавицы. Я выскреб снег из-за шиворота. Вот она диалектика: за шиворот утепленной куртки снег попадет крайне редко, но если попадает, то черта с два выцарапаешь.

– Я не думала, что попаду, – сказала она с виноватой улыбкой.

– Нельзя так расходовать снег. Где вы его взяли?

– Наскребла возле дома. Я тут рядом живу, – и она указала на жилой квартал в километре от университета. На Фаоне я умею определять расстояния на глаз.

– И ходите пешком?

– Конечно. Очень полезно для тех, кто подолгу просиживает перед экраном.

Я ответил, что ко мне это не относится. Мы вошли в здание, «ночной кошмар Мёбиуса» довез нас до кафедры.

– Так вы оказывается к нам! – она была приятно удивлена.

– И к вам и к Цансу. Профессору, насколько я знаю, разрешили работать…

– Не разрешили, – возразила Ливей. – Он вам солгал. Врачи просили его еще неделю побыть дома.

Она сняла пуховую куртку, делавшую ее в четыре раза толще, включила компьютер, он автоматически стал загружать «ШДТ».

– Далеко продвинулись?

– Вывела синие водоросли, – сказала она с гордостью.

– Отчего не зеленые? Желтой краски не хватило?

– Вы эволюцию в школе проходили? (я кивнул) Сразу видно, что нет. Или вы прогуливали уроки. Синие водоросли – это фотосинтез. Вы понимаете, на моей планете включилась фотонная мельница – основа основ жизни. Теперь все пойдет как по накатанному: появится кислород, а вместе с ним и озоновый слой. Озоновый слой защитит живых существ от ультрафиолета. А двухатомным кислородом будут дышать мои моролинги.

– Кто?! – я едва не опрокинул на себя стакан горячего чая. (Ливей заботливо предложила мне чай сразу после того, как загрузились «ШДТ».)

– Чего вы так пугаетесь? Поставьте стакан на стол, а то разольете.

Мне удалось несколько унять волнение. Ливей раскладывала на столе папки с бумагами, что-то весело напевала себе под нос.

– Своих сапиенсов вы назвали моролингами в честь туземцев из романа Брубера?

– Какой БрубЕрр ? Я знала одного Бруберра, когда еще жила в Париже. Бог мой, сколько лет прошло… Десять? – и она посмотрела на меня, словно я знал ответ. – Нет, все двенадцать! Он приехал из Кёльна, такой высокий…

– Хорошо, пусть не из романа, – мне пришлось ее перебить. – Но все же, почему вы назвали сапиенсов моролингами, хотя никто не мешал вам назвать их неандертальцами, кроманьонцами или, к примеру, австралопитеками?

– О, какие слова вам известны! Кто б мог подумать.

– А если без иронии.

– Как же можно без иронии? Ну хорошо, эту таинственную историю мне поведал мсье Сёмин. Сёмину рассказал профессор Цанс, которого вы так жаждете видеть. А профессору, вероятно, рассказали сами моролинги. Моролиги утверждают, и профессор Цанс с ними согласен, что первыми на Земле появились они, потом люди мутировали – все, за исключением моролингов. Мы с вами мутанты, господин Федре, настоящие земляне – моролинги.

– И все это всерьез?

– А вы видели когда-нибудь моролинга с чувством юмора?

– Меня они не насмешили.

– Ну вот вам и ответ… ох, – она сжала губы и уткнуло лицо в ладони.

– А «ох» к чему относится?

– Я все время забываю, что Бенедикта больше нет, – всхлипнула она. – Я такая легкомысленная… Наверное, это из-за увлечения играми.

– Да, – согласился я, – в играх через каждый килобайт убивают какого-нибудь Бенедикта. Легко привыкнуть.

– Больше не буду в них играть… Кстати, вот и профессор, – она утерла слезу и сделала изящный жест ладонью, словно Цанс должен был появиться на ладони, а не из дверей.

Я взглянул на пустую ладонь, потом обернулся. Профессор шел, опираясь на трость из шпастого бамбука, украшенную индейским орнаментом. Трость ему подарила Катя в память о Ламонтанье.

– Вы ко мне? – спросил Цанс.

– Да, профессор. Вчера я прочитал последнюю статью Бенедикта: динамическая лингвистика, ее приложения и так далее. Мне не все в ней понятно.

– Статья большая, вы задавайте конкретные вопросы, мы постараемся ответить.

– Хорошо. В статье Бенедикт объяснял, как по совокупности мифов понять их источник и их смысл. И я подумал, нет ли связи между динамической лингвистикой в том виде, в каком она представлена в статье, и проблемой вычислимости аттракторов, которую… которую мы знаем, как решить… – последние слова я произносил с оглядкой на мадемуазель Ливей и ждал, что профессор сам предложит пройти к нему в кабинет.

Цанс, однако, ответил сразу: