Мороженое в вафельных стаканчиках

Он дал нам маленькую рацию, чтобы мы сообщили, если Гошка появится. Шмагин тут же схватил её. Пожалуйста, я не очень-то научилась ей пользоваться. И вообще мне не до того. Куда этот Медноголовый запропастился? Мы сидели у костра на одном бревне, рация молчала, мы тоже. Вдруг она зашебуршала и сказала голосом учителя:

— Шмагин — Солёному!

— На приёме! — отозвался Шмагин.

— Тут Гоши нет. Идите к пруду. Мы вдогонку. Верёвки захватите. И волокуши.

— Принято, — сказал Шмагин, и мы пошли к пруду. Он нёс бухту верёвки, а я тянула за собой большие сани с полозьями из лыж. Снег постоянно проваливался, и мы двигались медленно. Хорошо, что Шмагин взял с собой фонарь — в лесу быстро темнело, скоро ли наступит лето?

Когда мы подошли к пруду, у меня под шапкой зашевелились волосы. На льду кто-то лежал. В Гошиной одежде. Во всяком случае, в похожей. В свете фонарика были ясно видны рыжие волосы. Шапка валялась рядом.

— Борискузьмич, приём! — заорал в рацию Шмагин.

— Говори!

— Он на пруду! На льду! Лежит!

— Принято. Верёвку взяли? Волокуши?

— Да.

— Так. Мы тут задержались, Вика выбирается из оврага. Обвязывайтесь кто-нибудь, берите волокуши, идите за ним. Второй страхует. Осторожнее на льду!

— Принято, — сказали мы в один голос, хоть рация была в руках у Генки.

— Давай тебя, ты легче, — предложил Шмагин. Я кивнула и завязала на поясе верёвку. Узел булинь, очень надёжно. На голову надела фонарь — удобная вещь налобный фонарь, надо купить себе такой же.

Я спустилась на лёд. Снег был ещё высокий, но в глубине следов, кажется, стояли лужицы. Интересно, выдержит ли меня лёд? До Гоши шагов тридцать, надо как-то пройти их. На берегу Генка держал верёвку, я тащила за собой волокуши. Мне кажется, прошёл целый день, пока я шла. Посветила на Рыжего. Это был не он!

— Это не человек! — крикнула я Генке.

В ту же минуту на берегу откуда-то появились одноклассники. И я услышала, как Гоша говорит:

— Доставай его, чего!

На льду лежал наш манекен Гоша. Сами же шили его из парусины, наряжали в телогрейку и ватные штаны, убили все каникулы. Почему их тоже зовут гошами? Закинуть этого тяжеляка на сани я бы не смогла, обвязала за ногу и потянула к берегу, Генка, конечно, помогал, подтягивал. Потом все вместе мы тащили его к костру. Шмагин всю дорогу смеялся, ему почему-то нравилось, как нас обманули. А я молчала. Страшно замёрзли ноги. И руки. И вообще. Мне хотелось хорошенько стукнуть Рыжего, а потом самой же разреветься. И просто хотелось убежать, не знаю, почему я оставалась ещё со всеми. Какая-то дурацкая шутка, мне такие не нравятся.

— Татьяна! — сказал Борискузьмич у костра. — И всё же поздравляем тебя с днём рождения!

Гоша достал откуда-то из внутреннего кармана куртки маленький букетик веточек брусники. На одной даже висела ягода. Все ахнули, и Танька тоже, обняла Гошку. Он, наверное, был счастлив.

— Но сегодня у нас ещё важное дело, — продолжал Борискузьмич. — Два ваших одноклассника успешно прошли испытание, как когда-то каждый из вас. Молодцы, ребята!

И он вручил нам заламинированные удостоверения спасателей-добровольцев. У всех в классе такие были ещё с прошлого года. С фотографией, информацией о росте, цвете волос и глаз, группе крови. Ладно, цвет глаз и рост узнать легко, но кто им про кровь сказал? Оказалось, что у меня редкая группа — четвёртая положительная. Как у Шмагина, кстати.

Я думала, вот сейчас-то Шмагин расскажет всем, что на самом деле я предатель, а никакой не спасатель, даже добровольный. Но он ничего, промолчал.

— Оценим красоту момента! — предложил Гоша и придвинулся ближе к Таньке. Все засмеялись, а Танька сказала:

— Я, конечно, извиняюсь. Но мне бы с собакой погулять ещё сегодня.

Обратно шли все вместе, только Таньку Борискузьмич побыстрее повёз домой.

По дороге Славка говорил мне:

— Ты не обижайся. Меня вообще заставили шнурки развязывать. Перед соревнованиями у всех связали. Викашара верёвки муфтовала, сто метров. Прикинь!

Но мне всё было не по себе: получается, Гоша обманул меня уже второй раз. Недавно он рассказал, что тогда, когда он тренировал меня командовать, он вовсе не терял сознание, а притворился. То-то я думала, как подозрительно быстро Борискузьмич привёл его в себя, просто подёргал посильнее за уши, и всё. Я рассказала об этом Славке.

— Ты чего? — удивился он. — Было бы лучше, если б с ним на самом всё это было? Обморок там, пруд…

Нет, конечно же нет. Хорошо, что всё это были враки. Просто у меня, наверное, нервы слабые, я не люблю такие испытания. И ещё боялась из-за Шмагина.

За десять минут до сна

Весна долго раскачивалась, все ждали, когда же всё растает, и полезет первая трава, и можно будет надеть лёгкие куртки и плащи. И вот во время наших соревнований в Овечкином лесу всё вдруг начало таять, снег сошёл за пять дней. За эти дни мы со Славкой как-то сдружились. Каждый день мы шли от школы до моста, а потом расходились по домам.