Мороженое в вафельных стаканчиках

Это была катастрофа. Танька собралась отдать кому-нибудь своего Шороха, Славка не выдумывал и паниковал не на ровном месте. Я узнала это очень просто: на перемене спросила у неё, как поживает пёс.

— Хорошо, — ответила Танька, — только скоро он будет жить не со мной. Отдаю.

— Значит, правда?

— Не твоё дело. И не Славкино, — зло сказала Танька. — Отстаньте от меня вообще! — и вышла из класса.

Что-то тут не так, не сходится. Ясно же, что она сама не хочет отдавать Шороха. Она бы так не злилась. Тут надо разобраться.

— Пока ты разбираешься, она отдаст собаку! — кричал Славка по дороге из школы. Мы уже вышли к мосту, машины ехали так близко, в этом месте всегда, чтобы услышать друг друга, надо идти голова к голове, кричать на ухо.

— Спокойствие, — сказала я ему и вспомнила о папе, потому что это его словечко, — что-нибудь придумаем.

И мы двинулись прямо к папе.

— Собаку? Отдаёт? — удивился папа, — Но нам не нужно, у нас тут не граница. Может, на охрану?

— Это на цепь? — спросил Славка. — Шороха — на цепь? Поисковую собаку?

— Во дворе у нас живёт Найда, в подвале…

— Знай, — поправила я.

— Шороха — в подвал? — голос у Славки дрожал, как будто он сейчас заплачет.

— Спокойствие! — сказал папа. — Дайте мне время до вечера. Есть у нас время?

— Мы не знаем. Может, Танюхе уже кто позвонил.

Я вдруг придумала, что надо делать. Папу отпустили пораньше, мы поехали к нам, точнее, в соседний дом, через дорогу. Там жил слепой старик с огромным носом. Раньше он каждый день ходил с собакой в магазин и обратно, гулял в парке. Когда я была маленькая, то всё никак не могла решить, что мне больше нравится: нос или собака. Но три месяца назад собака умерла, и теперь он редко выходил из дому: продукты привозила взрослая дочь, гулял только по выходным, тоже с ней или с кем-то из соседей. К нему мы и поехали. Валерий Сергеевич, так соседа зовут, сразу всё понял. Мы набрали Танькин номер.

— Алло! — начал он разговор, очень громко. — Мне тут соседи сказали, вы отдаёте собаку. Да, мне нужна… Можете не объяснять, мне любая подойдёт… Нет, приехать не могу. Я не вижу ничего, зрение слабое, совсем почти нет. Вот соседи помогли номер набрать. Это на Набережной. Когда будете? Запишите адрес.

— Через сорок минут, — проорал нам Валерий Сергеевич, всё же мощный у него голосина.

Мы пошли к нам. Славка сел у окна. Попили чаю, и вот пришла Танька. Посмотрела на мои окна (мы успели спрятаться за штору), присела рядом с собакой. Погладила, что-то сказала. Потом перешла дорогу и скрылась в соседнем дворе. Глядя на всё это, слышали мы стук сердца.

Потом она вышла. Без собаки. Посмотрела на мои окна, достала телефон и позвонила.

— Да? — ответила я.

— Ты дома?

— Э-э… Дома, да. Только у меня папа спит.

Лицо у папы вытянулось, но он промолчал.

— Я зайду? — спросила Танька, — Через минуту.

Славку с папой я закрыла в родительской комнате. Мы пошли на кухню, я поставила чайник.

— А я Шороха отдала, — вздохнула Танина.

— Как быстро…

— Да… Старику слепому, он у вас в соседнем доме живёт. С носом. Знаешь?

— Слепому? Он ещё говорит громко. Знаю.

Мы молча дождались, когда закипит вода. Я налила чай.

— А зачем ты его отдала? — спросила я.

Танька отхлебнула слишком много и обожглась. Заревела. Сидит и ревёт, а я не знаю, что делать, меня как-то трясти стало: так Шороха жалко. И Танюху тоже жалко. Она поревела и говорит:

— Я бы сама нипочём не отдала. Это Лёшка всё. Ну, мой Лёшка. Да я знаю, что тебе Славка рассказывал, можешь не делать вид, будто не знаешь. Ну вот. Он мне всё: отдай да отдай пса. Шорох его больно не любит. На других не рычит, на него рычит. Да ещё Лёшке обидно, что у меня все разговоры только про собак. Хочет, чтобы я бросила всё. И собак, и спелео. И вообще всё. Чрезвычайные ситуации эти все. Говорит, ему в училище все эти дела надоели, техника безопасности. А тут я ещё, тоже про это всё. А как это — надоело ему? Ему ж летать! Как? А?

Я не знала, что ответить.

— Ну вот, я и отдала.

— Танька, — сказала я, — ты сколько уже Шороха знаешь?

— Так с двух месяцев, год уже.

— А Лёшку этого?

— Лёшку? Ну, Лёшку… Месяца два.

— Та-ань! Ну ты чего, его так любишь?

— Ну, — сказала Танька и снова заревела. — А чего мне теперь делать?

Я не знала. Я только могла сидеть, гладить Таньку по голове и реветь вместе с ней. Я не знаю. Мы все не знаем.

Потеряли и нашли

У школы стоял Славка. Он ждал меня. Он сказал, что ждал меня тут каждую перемену. А на уроках ждал в классе. И Таньку ждал. Но мы пришли только сейчас, на последней перемене. Нас привёз папа. В машине с нами был Шорох, бывший Танькин пёс. Славка, как его увидел, весь просиял, побежал обниматься, пожал руку моему папе, сказал, что просто счастлив.

— Как всё прошло? — спросил он.

Но нам было некогда разговаривать. Мы закрыли собаку в машине и пошли в школу. Папа должен был что-то придумать, какое-нибудь оправдание, почему мы опоздали.