Морозные узоры: Стихотворения и письма

Какая в сердце радость,
Когда восходит май
И пенит жизни сладость
Неисчерпаемой!

Щебечущего мая

Живые голоса
Крылатый звон качают,
Несут его в леса.

Я забываю горе,

Когда плывет ко мне
Зари багровой море,
Когда закат в огне.

1918

"Ещё в небесном царстве рано..."

Ещё в небесном царстве рано,
Не пел петух у входа в рай.
Едва выходит из тумана
Христовой ризы алый край.

У розовеющего луга

Очнувшись, души молча ждут.
Супруга узнаёт супруга,
И дети хоровод ведут.

Зарёю счастия объяты,

Предсмертный забывая страх,
Глядят туда, где встал Крылатый
С пылающим мечом в руках.

1918

"Испортил ты себе загробную карьеру..."

Испортил ты себе загробную карьеру,
Пронзивши пулею свой женственный висок.
И бедная душа, утратившая веру,
Найдет в родном краю лишь камни да песок.

Просторы серые пустыни бесконечной,

Неумолимые, застывшие в тоске,
Откроют пред тобой весь ужас жизни вечной,
И не утихнет боль в простреленном виске.

1918

"Оклеена бумагой голубою...'

Оклеена бумагой голубою,
Вот комната! фарфоровые луны,
Прозрачные, дрожат над пустотою.
Закрой таза: от них лучи как струны.

Струится музыка игрой воздушной.

Хочу спросить: кто создал музыканта?
– Молчи, не смей! – кричит старик тщедушный
И в пыльном зеркале я вижу Канта.

1918

ШОПЕНГАУЭР

Того, кто, обезумевши от слёз,
Удар смертельный над собой занёс,
Мой голос беспощадный успокоит:
Ни счастию не веря, ни любви,
Я говорю несчастному: живи,
Живи лишь потому, что жить не стоит.

1918

"Кобчик трепещет над синим оврагом..."

Кобчик трепещет над синим оврагом.
На гору всадник взбирается шагом.

Белая хата, из камня ограда.

С гор зашумело веселое стадо.

Всадник склоненную видит головку

Тихо с плеча он снимает винтовку.

Выстрел и облако белого дыма.

Кобчик не небе стоит недвижимо.

1918

<КОМАРОВИЧ>

В тебе слились два лика. Первый лик –
Дней пушкинских. Аи, чубук и тахта,
Гвардейский строй, дуэли, гауптвахта
И Германна полубезумный вскрик.

Второй твой лик: в нем оживает шляхта,

Разгул войны, мазурок переклик,
Охота, сейм. И всё сгорает в миг,
Встречая взор самоубийцы Крафта.

Ночь белая болезненно бледна.

Вот юный Достоевский у окна,
Пред ним в слезах Некрасов, Григорович.

Всё это пролетает надо мной

В часы, когда беседую с тобой,
Когда со мной сидишь ты, Комарович.

1919

"Шлемы, щиты, алебарды..."