Морозный рассвет

Я больше не пыталась отодвинуться, наоборот, стремилась навстречу. Движения его языка становились быстрее, проникновения – глубже и дольше. Уже не сдерживая себя, застонала, выгибаясь так, что, казалось, кости вот-вот не выдержат.

Первая волна удовольствия накрыла неожиданно. Подобно сладкой судороге, прокатилась вдоль позвоночника и разбилась на миллиарды тоненьких нитей, что разошлись по всему телу. Я распласталась на софе, не до конца понимая, что только что произошло, но Морган не дал мне опомниться. Поднялся, навалившись сверху так, что мои ноги оказались широко разведены, а он – между ними. Мужское естественно ткнулось возле самого входа.

Я приоткрыла глаза, встретив серо-голубой взгляд. В нем горело настоящее безумие.

– Моя, – раздалось хриплое.

Он качнулся вперед, входя одним резким рывком. Я вновь выгнулась и, не сдержавшись, закричала, но теперь уже от острой боли. Кажется, в низ живота вонзили острый нож, вдобавок провернув. Из глаз брызнули слезы.

Мужчина тяжело дышал, замерев внутри меня. Наклонился, коснувшись губами полураскрытых губ. Долгий глубокий поцелуй заставил на время забыться, словно отгоняя неприятные ощущения. Я не отвечала, боясь пошевелиться, чтобы та не вернулась, но он был настойчив, успокаивая меня, лаская с непривычной нежностью. И, лишь когда боль окончательно отступила, я почувствовала первое медленное движение. Не прекращая целовать, он стал осторожно двигаться, наращивая темп постепенно. Выходил почти полностью и возвращался, отодвигая даже воспоминания о пережитой боли, даря совсем другие ощущения, лишь отдаленно напоминающие те, что испытала несколько минут назад.

Я первая прервала поцелуй, запрокинула голову и издала протяжный стон, не боли, но наслаждения. С каждым новым толчком он будто приближал меня к высшей точке блаженства. Его частое дыхание касалось кожи, практически обжигая. Я обхватила ногами его талию, стремясь навстречу пусть неумело, но со всей страстью, на которую была способна. Он ворвался в меня особенно глубоко и замер, глухо застонав. В следующий миг мир взорвался, окрасив мрак ночи разноцветными огнями.

Глава 29. Домик в лесу

Я жила в этом забытом Богиней и людьми месте уже несколько дней. Морган ушел глубокой ночью, пока, кое-как обмывшись водой из растопленного льда, пыталась натянуть на влажное тело ставшую неудобной одежду. Низ живота все еще ныл, губы, наверняка опухшие от поцелуев, потрескались, а слезы снова текли по щекам нескончаемым потоком.

Он не пытался меня успокоить, сказав глупую банальность вроде «рано или поздно это бы все равно случилось» или «отныне мы связаны». Лишь взял мою раскрытую ладонь, провел кончиками пальцев по линии жизни и серьезно произнес:

– Ты всегда была моей, Кэндис. Помни это.

С этими словами мужчина исчез, будто забрав с собой и часть моей души. Увы, по несчастному стечению обстоятельств, ту, что отвечала за свет. Чувствуя себя заклейменной, я слишком долго рыдала в колючую солому, служащую здесь и периной, вдыхала едва уловимый аромат, ревела еще больше, но, главное, – кляла себя за то, что произошло. Именно себя, потому что шаман много грехов совершил лишь при мне, не изображал из себя праведника, не обещал ничего, не клялся в любви… Просто взял то, что по какому-то непонятному правилу считает своим – меня… Но разве можно винить чудовище в чудовищном поступке?

А вот я как раз виновата во всем, что произошло той ночью. Сама попросила его не останавливаться, да еще шептала такое, что от упоминания до сих пор в жар бросает! Впрочем, почти сразу же он сменяется ледяным ужасом.

Я предала не только братьев, чья жизнь до сих пор находится в опасности из-за Моргана, но и весь род. Норты всегда хранили честь пуще материальных благ. А я не сумела, отдав ее… хуже просто не могло быть! Наслаждение пополам с болью – очередная гремучая смесь.

Поначалу я считала рассветы, но спустя время перестала. К счастью, пропитание нашлось тут же, под софой, и достаточно сносное – вяленое мясо и сыр, а в кувшине в самом углу – напиток вроде кваса. Сложно сказать, когда еда там появилась и сколько пролежала, но в момент острого голода подобные мелочи интересуют мало. К тому же, домишко, скорее всего, не отапливался, поэтому продукты должны были остаться пригодными. А если нет… представляю, в каком гневе бы оказался шаман, найди он, когда все же явится, мое бездыханное тело и надпись пальцем на пыли «Умерла из-за несвежего сыра!».

Страх, подступивший в самом начале, потихоньку стал исчезать. Просто в какой-то момент пришло понимание, что я ничего не могу поделать. Обстоятельства так сложились, это ужасно, но моих сил явно не хватит для того, чтобы помешать… да никому и ничему! Шаману, который вознамерился убить моих братьев. Охотникам, если они все же придут и решат дождаться того вместе со мной. Даже вернуть собственную жизнь – и то не получится. Потому что она давно в чужих руках. Шаман прав. Но чем раньше я это приму, тем проще будет мириться, ведь так?