Морозный ветер атаки

Снаружи прогремел взрыв. Истошно завопили солдаты попавшиеся на уловку. Глеб приподнялся, бросил вторую гранату. Ширина проёма позволяла не промазать, но это было рискованно. Вторая «колотушка» взорвалась через несколько секунд после первой. Он ещё лежал, приходил в себя, а Левашов и Карабаш уже перепрыгнули через него и помчались вверх, оглашая пространство страшными криками. Глеб опомнился, передёрнул затвор МР-40, кинулся догонять подчинённых. Немцы потеряли ещё двоих и в панике откатывались к главному входу. Шубин запнулся о мёртвое тело с раскинутыми руками, сам растянулся на полу. Неподалёку валялся другой немец, осколок выбил ему глаз, превратив человека в окровавленной и чудовище. В качестве укрытия он вполне годился.

Глеб стрелял короткими очередями ещё не разобравшись в ситуации. Пороховой дым заволок зал для богослужений. Подчинённые далеко не ушли. Карабаш лежал неподалёку, высаживал пули из немецкого автомата, костеря его неудобства. Советский автомат по всем характеристикам его превосходил. Но что добыли, то и использовали. Левашов сидел на коленях у дальней стены, методично стреляя в дым. Штукатурка посыпалась на голову, он отпрыгнул, снова выстрелил.

Противник откатился, но холл немцы не покинули, прятались за сваленной в кучу мебелью. Свистели пули, рикошетя от перевернутого стального сейфа. Надрывал глотку герр Прайслер: «Всем держаться! Русских мало»! Но гитлеровцы были уже деморализованы. Их загнали в угол, не давали развернуться.

Шубин строчил без перерыва. Горела рука от контакта с перегревшемся металлом. Кто-то из немцев попытался бросить гранату, но рука зацепилась за вставшую на дыбы столешницу. Граната пролетела небольшое расстояние и взорвалась между позициями враждующих сторон. Взрывной волной разбросало мебель, схватился за живот коренастый и не очень молодой фриц, испуганно глядя как по пальцам течёт кровь.

– Гранаты бою! – скомандовал Шубин.

У него осталась всего одна. Лейтенант лихорадочно откручивал колпачок – придумали же черти конструкцию, ещё бы рюмочка шнапса оттуда вываливалась…

Полетели кувыркаясь гранаты. Шубин истратил последнюю, даже не заботясь куда она упала. Ничего, дальше шапками закидаем. Прогремели взрывы, сотрясая холл многострадального монастыря. Разведчики не сговариваясь дружно поднялись, введя непрерывный огонь, прошли несколько метров и снова залегли.

Немецкий офицер переменил решение, прокричал чтобы все уходили. Диверсанты по одному покидали свои позиции, бежали к выходу, петляя как зайцы. Фигуры то проявлялись в дыму, то снова таяли. Немцев оставалось шестеро, всё равно много, чёрт возьми!

Кучка людей выбежала на улицу. Замыкающий остановился, чтобы прикрыть отход, полоснул от бедра, всё равно невозможно прицелиться. Зря он это сделал. Фрица набили пулями, как пирог маками. Он рухнул перегородив проход. На крыльце диверсионную группу поджидал ещё один сюрприз. Асташкин с Гулыгиным уже устали ждать, но дотерпели таки до своего часа. Фашисты попали под плотный, фланговый огонь. Мёртвое тело покатилось с крыльца. Выжившие, недолго думая, бросились обратно.

Их осталось четверо и они уже откровенно паниковали. Плечистый Ганс прикрывал офицера, расстрелял в дым. Остальные метались, кто-то первым бросился к лестнице, ведущей к кельям. Этот вариант разведчики не продумали. Здоровяков толкнул офицера в проем, следом скрылся сам. Последний немец пятился, беспрерывно строчил из автомата. Пришлось прижаться к полу, гитлеровец был явно специалист. Пули ложились в угрожающей близости от разведчиков. У стрелка иссяк магазин, он нырнул в проём, запрыгал по ступеням.

– Все живы? – выкрикнул Шубин.

Отвечали вразнобой: «Вроде живы»…

Левашов нервно засмеялся: «Не были бы живы – хрен бы ответили».

На бойцов было страшно смотреть, лица разъярённые, измазанные грязью и пороховой гарью. Спотыкаясь побежали через холл. С улицы влетели Асташкин и Гулыгин, все в снегу.

– Не стрелять! – заорали вразнобой.

Да больно надо по ним стрелять…

Все пятеро сошлись у проёма, возбуждённые, с горящими глазами, лихорадочно перезаряжая автоматы, задёргали затворами. Жаловался Карабаш, что это не автомат, а какой-то блин раскалённый. Использовать его надо в ежовых рукавицах.

– Хреново, что эти четверо ушли, – выдохнул Левашов. – Разбегутся теперь по кельям. Выколупывай их оттуда.

– Что предлагаешь? – Глеб поморщился.

Ситуация действительно складывалась не ахти, но не заключать же мировую.

Глеб прислушался. Лестница состояла из двух разно направленных пролётов. Тяжёлые перила поддерживали толстые фигурные балясины. Где-то на вершине последнего марша кричали люди.

– Левашов, останься здесь, – приказал Глеб. – Укройся где-нибудь, за сейфом вон, и жди. Они могут пройти верхом и спуститься по задней лестнице. Тут ты их и встретишь.

– А почему я? – возразил боец.

– По кочану! – рассвирепел Шубин. – Выполняя приказ, а не пререкайся! Пошли, ребята.