Морозов. Книга 5

Несмотря на размеры тела, жировик оказался довольно крепким.

— По договору вы, барин, должны обеспечивать мне и моей семье безопасность. И тогда я буду служить вам верой и правдой веки вечные. Но ежели вы затеяли подлость такую, то мы уйдем.

— Давай не горячиться…

— И скатерть с собой заберем, — мстительно пообещал Жировик.

— А она твоя? — не на шутку озадачился я.

— А ты потом поймай и докажи, что не моя, — зло ответил мне мужичок. — Я ее к тому сроку продам и деньги спущу, уж поверь. Век меня будешь помнить! — он потряс кулаком в воздухе.

— А говорил, что жировики не такие, — я мягко попытался утихомирить гостя.

— Когда хотим тогда и козни строим. И жалеть я тебя, окаянного не стану. Так и знай.

Я откашлялся, отчего мужичок напрягся и покосился на дверь. Все же он не был совсем отбитым и понимал, что ходит по тонкому льду. Но я не мог не оценить, что он готов пойти на крайности, чтобы защитить свою питомицу.

— Бориску я в обиду не дам, — сообщил я громко.

— Обещаешь? — с надеждой уточнил Жирик, и ложка тотчас скрылась в огромном кармане.

— Раз я заварил эту кашу и сам виноват, то и разбираться со всем придется мне.

— Только ты точно все сделай, — не унимался нечистый и баюкал на груди обездвиженную мышь.

— Обещаю, — сдался я. — И ты прости меня, Жирик. Мне стоило позаботиться о своих домашних.

— Это о ком? — не понял жировик.

— О тебе и Бориске. Вы ведь тоже часть этого дома. Я должен был…

— Эх, барин, — мужичок неожиданно шмыгнул носом. — Вы это, не серчайте на меня. Я ведь не со зла все это наговорил.

— Понимаю. Ты беспокоишься о той, кто тебе дорог.

— Да, — согласился Жирик и его глаза блеснули.

— А почему серебро? — я поднял брошенную ранее ложку и повертел ее в пальцах.

— Поговаривают, что темного можно только серебром прибить.

— Врут, — констатировал я.

— Ну, а если бы бежать пришлось, то хоть не с пустыми руками, — продолжил жировки как ни в чем не бывало. — Не возвращаться же за выходным пособием после того, как я барина вилкой заколол.

— Резонно, — пришлось признать мне.

— Так вы не серчаете? — еще раз уточнил мужичок, переминаясь с ноги на ногу.

— Нет. Ты в своем праве, признаю.

Гордо выпятив грудь, мужичок зашагал прочь и уже из коридора послышалось:

— Ну вот, Бориска, все и решилось, а ты «прибей его кочергой». Где я кочергу серебряную взял бы?

Я зашел в ванную и освежился, плеснув в лицо пригоршню воды.

— Живой остался? — послышался голос, и я почти не удивился, увидев Лилию в дверном проеме.

— До утра наш разговор не потерпит? — устало уточнил я.

— Я не могла позволить жировику застать тебя спящим. Кто знает, что у него припасено в карманах.

— Так ты была рядом? — подивился я.

— Пришлось стоять там в темноте и мерзнуть, — вздохнула девушка и посмотрела на мою разобранную постель.

— Похоже, я дал маху с подарком. Ромашка сожрет мышь и быть войне.

— Не сожрет, — улыбнулась сирена. — Неужели я не смогу договориться со своим питомцем?

Она прошла к кровати и неожиданно улеглась в нее. Вытянулась, накрылась одеялом и довольно вздохнула.

— Ты чего удумала? — мой голос неожиданно охрип.

— Я замерзла, — терпеливо пояснила девушка. — По полу гуляют сквозняки. А я по привычке вышла босой.

Лилия отбросила край одеяла и продемонстрировала мне изящную стопу. Я сел на кровать и провел ладонью по обнаженной лодыжке. Потом принялся мягко массировать ступню.

— У тебя есть скрытые таланты, — довольно протянула Водянова.

— Как мне отплатить тебе за то, что ты уговоришь ромашку не обижать мышь?

— Ты такой умный, Миша. И обязательно что-нибудь придумаешь, — сирена бросила на меня хитрый взгляд.

— Спасибо, милая, — сказал я почти шепотом.

В темноте воздух неожиданно сгустился. Аромат цветов стал отчетливее. Я уже не сомневался, что именно его уловил на своей кровати по возвращении из Мезоамерики.

— Ты тут не первый раз? — спросил я.

— В каком смысле? — насторожилась секретарша.

— Ты ведь приходила в эту кровать и не раз, думаю…

— Ты в своем уме? — холодно осведомилась девушка и толкнула меня свободной ногой.

Затем легко вскочила и поправила на груди распахнувшийся шелковый халатик.

— И за кого ты меня принимаешь? — продолжила она напряженно. — Хотя знаешь, можешь не отвечать. Предпочту сделать вид, что ты не собирался говорить что-то гадкое.

— И на что ты на этот раз обиделась? — мне не хотелось играть, и я лениво откинулся на локти, чтобы наблюдать за ночной гостьей.

— Я не обиделась. Просто ты напомнил мне, что мужчины делают выводы, на основании собственных понятий о совести.

— Поясни, — потребовал я, ощущая нарастающее недовольство.

— Попробуй догадаться сам.

И тут я сорвался. Быть может, все дело во вчерашнем насыщенном дне. Или с том, с какой брезгливостью посмотрела на меня Лилия.

Я оказался рядом с ней и ухватил за хрупкие плечи.

— Поясни.

— Или что? — она не собиралась сдаваться.

Вскинула лицо и уставилась на меня своими глазищами. Кожа сирены в свете лампы словно мерцала. Волосы стали темнее.

— Хватит со мной играть. Я устал.

— А я как раз полна сил, темный. И на твоем месте я бы подумала, стоит ли злить меня еще больше.