Морозов. Книга 6 [СИ]

— А ты откуда про него знаешь? — насторожился я. — И про Тихона, и про договор?

— А я, паря, многое ведаю, — хитро прищурился собеседник. — Что ты Прохора в деревню домовым пристроил. И что опивня не убил, а работу ему обеспечил. Слухи быстро расходятся. Вот взять, к примеру, того упыря, которому ты помог.

Я промолчал. А водяной продолжил:

— Добрый ты. Хотя все темные имеют слабость к нежити. Наверное, потому, что речь нашу понимают. Смекаешь, откуда у меня этот шрам?

Он указал на полосу поперек лица и продолжил:

— Это мы с твоим дядюшкой повздорили. Он косой и оставил. Я на него зла не держу, сам виноват. Решил нескольких селянок утопить. Молодой был, баловался. А Морозов за мной приехал и отделал как Спаситель черепаху. Но пощадил, убивать не стал. Так что я был вроде как вашей семье должен. А я добро помню. Как там было в одной старой легенде про ведьмака? Не убивай меня, воин. Я ещё тебе пригожусь.

— Доброта спасет мир, — потрясенно пробормотал я.

— Верно мыслишь, — согласился собеседник. — Главное в ладу друг с другом жить. И будет всем счастье. Так-то, паря.

— Спасибо за то, что вылечил, — произнес я.

— Да было бы за что. Ты и сам бы в себя пришел, да только времени бы много ушло. Пощадила тебя та сирена. Может, ты и достоин ее доброты. Впрочем, не мое это дело. Ладно, рад бы ещё с тобой поболтать, да семья ждёт. Бывай, темный ведьмак.

Водяной подпрыгнул и сделав сальто красиво вошёл в воду. Я же встал с песка, отряхнулся и направился к бане.

Пожарский и Шереметьев в белых халатах сидели в беседке. А перед ними на столе стояло две кружки с пенным, и лежала разнообразная снедь.

— Ну, как прогулялся? — уточнил Иван, когда я сел на лавку рядом с ним.

— Отлично, — ответил я. — Красиво здесь.

Про разговор с водяным я решил умолчать, помня слова нечисти, про «не доросли».

— Спасибо за то, что привез меня сюда, — произнес я, обращаясь к Ивану. — Приехал я, прогулялся по берегу и на душе легче стало.

— И то ладно, — просто ответил Пожарский и щелчком сбил упавший на столешницу лист. — Иногда надо из города выбираться. Шумно там. И суета. Лука, принеси пенного гуляке.

Шереметьев сделал глоток, осмотрелся по сторонам и, понизив голос до шёпота, произнес, глядя на нас:

— Ну, если баня пошла на пользу, может быть, поговорим о делах?

Я обернулся к Пожарскому:

— То есть, баня была не просто так?

— Ну, тебе же помогло. Хворь-тоска прошла, сам сказал, — невозмутимо ответил друг. — Так что считай совместил приятное с полезным.

— Хитро, — оценил я, но Иван истолковал эту фразу по-своему:

— Ну вот когда ты последний раз работал в поле? Я имею в виду не перевороты и убийство жреца в Мезоамерике. А бой с упырями. Или ещё кем-нибудь из нежити, что угрожала невинным подданным Империи.

Я задумался, пытаясь вспомнить. И с сомнением протянул:

— В Бергардовке вроде.

Пожарский поднял указательный палец:

— Вот! А так долго засиживаться не стоит. Иначе жиром обрастешь и станешь неуклюжим. Тем более предстоящее дело рассчитано на команду.

— Держите, барин.

Лука поставил передо мной кружку и я благодарно кивнул, принимая напиток. Сделал глоток:

— Ладно, заинтриговал. Излагай, что задумал.

Пожарский хлопнул меня по плечу:

— Вот, другой разговор. Давай, излагай быстрее, пока наш темный ведьмак не передумал.

Олег глотнул пенного, взял с тарелки ломтик вяленой оленины:

— В общем, дело такое, — начал он. — До меня дошел слух, что семья Воронцовых всеми силами хочет восстановить пошатнувшуюся репутацию. И Арсению выпал шикарный заказ на зачистку леса на окраине Снежинска, рядом с Лукоморьем. В заповедной зоне. Нежить там безобразничать начала и сильно. Говорят даже в окрестные деревни захаживать стала. Если мы уведем у Воронцова заказ — Арсений останется с носом и будет в бешенстве рвать волосы во всех местах. А мы получим немного народной любви и признания. Ты как?

— У меня на носу русалья неделя, — протянул я.

— Да там дел на пару дней, — махнул рукой Пожарский. — Зайти и выйти. Ты пойми, Миша из Мурома, что такой шанс раз в сто лет выпадает. Если Воронцов исполнит этот контракт — люди быстро забудут, что его родич попал в дом скудоумия. И снова вынесут его на пьедестал народной любви и славы. А мы и дальше будем сидеть на вторых ролях.

Я вздохнул:

— Ладно, кто ещё в деле?

— Я, Алина, Иван и Марья, ты и Суворов, — просто ответил Олег и быстро поправился:

— Бывший Суворов.

Я усмехнулся:

— Не много ли шестерых для зачистки?

— Ну, Воронцов тоже не один работать собирался. Мой осведомитель сказал, что контракт для команды.

— А что там такого опасного? — насторожился я.

Олег пожал плечами:

— Этого я не знаю. Но Арсений не полезет туда, где голову сложить можно. Даже ради восстановления репутации. Слишком уж он любит красивую ведьмачью жизнь. И так же сильно не любит рисковать.

— Никогда в жизни не слышал более дипломатического определения слово «трусоват», — хохотнул Пожарский и отпил пенного.

— Ну, я не знаю, — задумчиво протянул я. — У меня русалья неделя. Гости. Туристы опять же. Готовиться надо.