Морпех-2

От услышанного у Алексеева даже голова слегка закружилась: вот это они влипли. Ухитрились, сами того не желая, захватить целого подполковника военной разведки! Разведки, мать ее румынскую за ногу, разведки! Да еще и с портфелем каких-то документов в придачу! Самое смешное, Баланел, похоже, и сам не понял, что только что сказал, и что это означает, да и остальные бойцы тоже, разве что Левчук подозрительно нахмурился.

А означает это конец их разведвыходу, поскольку рисковать ТАКИМ пленным они никакого права не имеют. Вообще никакого. И просто обязаны немедленно возвращаться обратно. Значит, аэродром — если он, понятно, существует — продолжит существовать, и на головы защитников плацдарма будут и дальше падать фугасные бомбы, и вовсе не факт, что новая группа сумеет до него добраться…

Ох, что ж делать-то, как поступить?! Ну почему этот «локотенент» не оказался простым пехотным — да хоть бы и штабным — офицером? Выпотрошили бы сейчас быстренько, благо учили на спецзанятиях, как именно это делать, да и прикопали тихонечко, отправив комбату соответствующую радиограмму. Вот только хрен на рыло, профессиональный разведчик даже при экстренном потрошении всего, что знает, не скажет, просто не сумеет вспомнить, загибаясь от боли, тут нужно серьезным спецам вдумчиво и не спеша работать. А ведь решение нужно прямо сейчас принимать, вот в эту самую минуту…

— Левчук, на два слова. Остальным быть готовыми к выходу. Баланел, от пленного с этой секунды ни на шаг, отвечаешь башкой.

— Вот такие дела, Ильич, — морпех буквально в нескольких словах обрисовал старшине ситуацию. Заодно и свои соображения насчет аэродрома выложил, рассказав и про неподтвержденные данные авиаразведки, и про то, что Кузьмин об этих планах не в курсе. — Спрашиваю, как своего заместителя и просто старшего товарища: что думаешь?

— Да я сразу все понял, командир, это остальные еще не дотумкали. Возвращаемся, значит?

— А если там и на самом деле аэродром имеется, если не ошиблись наши летуны? Сколько наших каждый день под бомбами гибнет, сколько кораблей эти сволочи топят? Не могу я уйти, понимаешь?! Не вернемся мы уже сюда, вот как хочешь меня понимай, но предчувствие у меня такое — не вернемся. По-крайней мере, я — так уж точно не вернусь.

— Помирать, что ль, собрался? — сверкнул взглядом из-под насупленных бровей старшина. — Так, ежели так, я тебе мозги живо вправлю, а потом могу и под трибунал, за рукоприкладство к старшему по званию. Дальше передовой все одно не сошлют, а мы и так на переднем крае.

— Ильич, ну хоть чушь не мели, и без того голова кругом, — поморщился Степан, сдерживаясь, чтобы не выматериться последними словами. — Да не собираюсь я помирать, не собираюсь, разве что до усрачки героически и под фанфары! Я ж с тобой просто по человечески советуюсь, поскольку впервые в жизни тупо не знаю, как поступить! Понимаешь?!

— Не дергайся, командир, и не ори, бойцы услышать могут, а это неправильно. Обдумал я уже — группу разделить придется. Трое нехай пленного тащат, пока германцы район наглухо не перекрыли, глядишь, успеют. А в радиограмме попросим помощь им навстречу выслать, ежели что, отвлекут фрица. Ты с ними и пойдешь, а уж я постараюсь с аэродромом разобраться. Рацию нам оставишь, понятно, вам она только мешать станет. Ну, нормально Левчук придумал, согласен?

— Полностью согласен, — кивнул старший лейтенант. — Но с одним небольшим уточнением: с пленным пойдешь ты. Тише, не сверкай глазами, извини, но это приказ. Который, как устав говорит, не обсуждается. Прости, Семен Ильич, но я знаю, что делаю. Так будет лучше, поверь. Ну, если ты мне, конечно, доверяешь…

— Составляй радиограмму, передадите, когда мы подальше уйдем. Баланела с собой заберу, переводчик может понадобиться. И Ваньку, он тебе без особой надобности.

— Согласен, — облегченно кивнул Степан. — Ни снайпера, ни танкиста я б тебе и так не отдал, про радиста и говорить нечего. Смотри только, чтоб Никифор румына не прибил, шибко злой он на них.

— А то сам не знаю, — невесело ответил товарищ. — Не прибьет, а коль нужно будет, я с ним беседу проведу, проникнется. Все, старшой, коль мы с тобой все порешили, пиши эрдэ[1], времени нет — до рассвета мы должны хотя бы километров с пять отмахать, а нам еще крюк давать…

[1] здесь: радиограмма.

Глава 7

«РОДСТВЕННИК»

Малая земля, 7 февраля 1943 года

Радиограмма от возглавляемой старшим лейтенантом Алексеевым разведгруппы пришла во внеурочное время, что Кузьмина не удивило — подобное было предусмотрено заранее. Неразумно жестко привязывать отправленных в свободный поиск диверсантов к конкретному сроку выхода в эфир. Удивило ее содержание: