Морпех-3

— Ну, значит, ты настоящий чекист, — фыркнул Алексеев. — Про горячее сердце, холодную голову и чистые руки еще сам товарищ Дзержинский, помнится, говорил.

— Трепло, — повторил недавно сказанное Сергей, усмехнувшись самыми краешками губ. — Когда в базу придем, ты за языком следи, хорошо? Не нужно лишнего болтать. Да и вообще болтать не нужно. Исключительно со мной и наедине.

— Договорились. Слушай, Серега, я вот чего заметил: ты и в анатомии, похоже, неплохо разбираешься — это-то откуда? Вас что, учат подобному?

— Да ну, глупости… — поколебавшись пару секунд, ответил капитан госбезопасности, видимо, решив, что никаких секретов не раскрывает. — Мать анатомию в мединституте преподавала, потому и в доме и книжки соответствующие водились. А я интересовался, понятно дело. Надеялась, врачом стану…

— А ты избрал иную стезю, — понимающе кивнул Алексеев. — Ясненько. Вот, кстати, когда ты меня пистолетиком пугал, неужели реально стрелять бы стал? Нет, не хочешь — не отвечай, просто любопытно?

На сей раз Шохин задумался всерьез — неожиданный вопрос, похоже, откровенно поставил его в тупик:

— Скорее всего, не стал, конечно. Поскольку глупо. На нервах был — уж больно много ты всякого-разного порассказал. Да и куда ты из этой коробки денешься? Разве что и на самом деле за борт смоет. Правда, в этом случае и мне следом сигать придется.

Степан, не сдержавшись, фыркнул:

— Ну, ежели по твоей логике судить, когда я все остальное рассказу, ты меня сразу же пристрелить должен будешь!

— Так, все! — окончательно пришел в себя контрразведчик, покосившись на пребывающего без сознания раненого. — С этой минуты — и покуда на сушу не сойдем, больше ни слова!

— Вообще?

— Не юродствуй, прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ну, согласен?

— Да согласен я, согласен. Ну, а поскольку нам еще как минимум с полчаса до этой самой суши морем топать… Короче, спирта хочешь? От нервов, как говорится?..

Геленджик, 10 февраля 1943 года

До Геленджика добрались перед самым рассветом, когда на море опустился плотный февральский туман. Сопровождавший переход эсминец догнал катера на подходе к заливу, но в порт заходить не стал, оставшись на дальнем рейде. Расправиться с обоими «шнелльботами» ему не удалось, но один из них, тот, на корме которого Степан заметил огонь, на дно все-таки отправил. Второй ушел, воспользовавшись преимуществом в скорости. Гоняться за ним никакого смысла не имелось — ни малейших шансов догнать катер, способный выдавать почти сорок узлов, не имелось в принципе. Да и оставить без прикрытия «морские охотники» капитан эсминца, имевший на этот счет не терпящий двоякого толкования приказ, понятное дело, никак не мог…

С прифронтовым (до Новороссийска отсюда меньше сорока километров по прямой) городом-госпиталем, по совместительству являющимся главной базой обеспечения всей Новороссийской группы войск, откуда и уходило большинство морских десантов, Степан познакомиться не успел.

Сначала торчал, выполняя строжайший приказ «даже носа на берег не казать» убежавшего по неотложным делам Шохина, на катере. Не один торчал — вместе с тремя осназовцами, столь выручившими в бою с егерями. Пока дожидался возвращения особиста, успел поближе познакомиться с местной «спецурой», пересидевшей весь переход в одном из носовых кубриков. Старший группы, лейтенант Лапкин, оказался отличным парнем, как и остальные его бойцы. Морпех, понятно, особенно не откровенничал (иди, знай, кем там его представил Шохин? Еще сболтнет что-нибудь несоответствующее легенде, потом хлопот не оберешься, да еще и Серегу подставит), но потрепались достаточно душевно. Степан вкратце рассказал про высадку под Южной Озерейкой, прорыв к Мысхако и закончившийся стычкой с горными стрелками разведывательный рейд по немецким тылам. Осназовцы в ответ поделились подробностями «спасательной операции», поведав, как засекли и ликвидировали вражескую засаду, после чего ударили егерям в спину. При этом старлей отлично осознавал, что осназовцы задержались на борту отнюдь не из внезапно воспылавшего интереса к внутреннему устройству «малого охотника за подводными лодками проекта «МО-4», а исключительно по его душу. Ненавязчиво присмотреть, так сказать. Но расстались, как принято говорить, друзьями…

Затем, когда контрразведчик вернулся на легковой автомашине, Алексеев с добрых полчаса трясся в тесном салоне «эмки», кружившей по улицам темного, со следами многочисленных бомбежек города. Наглухо задрапированные светомаскировкой окна жилых домов, оплывшие руины разрушенных бомбами зданий, проносящиеся мимо редкие огоньки — большего рассмотреть просто не удавалось. Обидно, кстати: там, в своем времени, старший лейтенант в Геленджике ни разу не бывал, а теперь, так уж выходит, и в прошлом его не увидит. Ну, разве что попросить особиста устроить ему небольшую обзорную экскурсию — так ведь не согласится, перестраховщик, сошлется на секретность и прочий ненужный риск…