Морпехи

Я стоял на пороге чего-то неизвестного и непостижимого. Всю свою жизнь я всегда подсознательно чувствовал, что случится дальше. Люди вносят постоянство в свою жизнь — дома, друзья, цели. Мы идем на работу в понедельник и строим планы на выходные, поступаем в университет, намереваясь закончить его, откладываем деньги на старость. Мы пытаемся контролировать ситуацию, хотим, чтобы наше будущее совпало с нашими ожиданиями. Сейчас я был освобожден от ответственности за свое будущее. Она была замещена ответственностью за двадцать два будущих других людей.

Начался рассвет, к нам присоединилась рота разведки легких боевых машин (ЛБМ), и мы двинулись к проходу. ЛБМ будут сопровождать нас при проходе через откос, потом отделятся и пойдут выполнять свои задачи. Их дополнительная огневая мощь здесь больше чем приветствуется, хотя она понадобится только в одном случае: если иракцы будут знать место нашего расположения. Уинн сидел за рулем, дорога к проходу лежала через глубокий песок. На прошлой неделе мы как-то ехали ночью вдоль границы, но так близко я ее еще не видел. Бульдозеры или танки выкопали на границе траншею в сотню ярдов шириной. Следующим препятствием был высокий песчаный откос, за ним ров, потом дорога с патрулем из ООН, после нее ограждение, снова откос и напоследок — ров. Выбравшись из второго рва, мы были уже в Ираке. Было пять утра, пятница, 21 марта. Час Ч. День Д.

В соответствии с моим компасом, нам нужно было продвигаться на север.

Мы проезжали мимо одиноких домов, где люди влачили убогое существование, живя с козами и другим истощенным скотом. Наши первые иракцы. На них мы настраивали свои бинокли и пулеметы, но они только махали руками. Мы им тоже в ответ махали, в знак благодарности за прием, и продолжали ехать на север со скоростью сорок миль в час. Как гласили разведданные, это был иракский пустой квадрат, огромная, малонаселенная пустыня. К полудню я увидел больше людей, чем видел за все свое пребывание в Афганистане. Тогда нам впервые пришло в голову: гражданское население Ирака будет в войне главенствующим фактором.

Мы ехали вдоль песчаного моря в машинах, блестящих в полуденном солнце. Благодаря некоторым особенностям рельефа мне удалось точно определить наше местонахождение на карте.

Смотря в бинокль, я видел черные пятна людей у шлагбаума. Под прикрытием вертолета «Кобра» мы отправили к огороженной территории переводчика.

Иракцы сказали, что им приказали охранять пути сообщения от американцев, но единственное, чего они хотят, — это вернуться в свои дома, к своим семьям. Мы проехали шлагбаум, охрана улыбалась нам вслед и махала рукой.

Несколькими минутами позже наши морские пехотинцы, едущие в загруженных до предела грузовиках, засекли три мины, торчащие на каменисто-песчаной поверхности нашей дороги. Или они были там уже давно, или их просто наспех понатыкали. Кольберт пометил их.

Дело шло к закату, мы сбавили скорость, так как через несколько километров нужно было пересекать автостраду-8. Это была современная автострада — шесть полос, ограждения и разделяющая полоса между проезжими частями магистрали — она вела от Басры до Насирии и затем в Багдад.

Для разведывательных команд дороги, подобные этой, — зона повышенной опасности, препятствие, которое нужно преодолевать с особой осторожностью.

Мы подобрались к автостраде, планируя послать машины на западный и восточный участки, чтобы всем остальным можно было спокойно пересечь ее под охраной с флангов. Как только мы покинули зону относительной безопасности в пустыне и уже практически подъезжали к автостраде, увидели два грузовика, едущих вверх по дороге, на восток. Они все приближались к нам, поехали почему-то по тротуару. Я посмотрел в бинокль. Машины очень похожи на «Тойоту Лендкрузер», окрашены в светло-коричневый цвет пустыни и с кучей народу внутри. Народ — классический образец иракских военнослужащих. Несколькими днями позже такие грузовики будут исчезать в огненных шарах при приближении к нам на милю по периметру, но пока был только первый день войны. Убийство и разрушение еще не стали нашим ежедневным делом. Мы тренировались в сборе информации и посылали ее командирам боевой части, которые курировали нашу деятельность. Поэтому, когда грузовики переваливали через очередной холм, команда вела наблюдение — вместо того чтобы открывать огонь, мы рапортовали обо всем, что увидели. Я выслушивал тщательные описания грузовиков по радио и удивлялся, почему та сторона не открывает огонь.

Но вообще-то я был доволен. И у нас, и у противоположной стороны хватило трезвости ума не начать пальбу.