Морратиоа (СИ)

— Потому что Морратиоа, или что это было… Это белое и прозрачное сказало, что не может их остановить! И тогда я попросил о другом. — Хуртан задыхался, впервые облекая эти воспоминания в слова. — Я попросил, чтобы их разорвало на куски, и они сгинули в пустыне. И он так и сделал!

— Зачем ты просил об этом?

— Откуда я знаю? Я был ребенком. Мне казалось важным, чтобы всех разорвало на куски. Когда мы летели вниз, с нами летели ошметки тел. Мы бы разбились, но между нами неслась эта белая завеса. Когда мы были у самой земли, она развернулась и опустила нас на землю. А потом мы проснулись и увидели этих людей. Нам все показалось сном.

— Это и было сном.

Сирух погладил рукой покореженный рельс, будто пытался убедиться в его реальности.

— Возможно, мы умерли немножко заранее, — сказал он. — И нечто перенесло нас в эту дикую страну.

Хуртан с тяжело бьющимся сердцем наблюдал за другом и ждал упреков. Он много лет боялся этой минуты. Сирух узнал правду, он обвинит его в ужасной просьбе, брошенной Морратиоа.

Но Сирух ничего не сказал. Он вдруг примирился с окружающим миром; им овладело спокойствие.

— Мне все еще тяжело, — сказал он. — Я не знаю, что реальность, а что нет. Возможно, все так, как ты сказал. Может, прав я. А может, мы все еще спим в вагоне. Нас случайно занесло в страну бредовых сновидений. Нужно быть богом, чтобы разобраться в этой ситуации.

Он медленно встал на ноги, бросил последний взгляд на рельс и обломок шпалы, развернулся и пошел прочь. Хуртан с болью смотрел ему вслед, но не решился пойти следом.

Дружба порождает трусость. Страшно причинить другу боль, куда страшнее — встать на его пути, когда ты уже сделал ему больно, потому что всегда можно сделать еще больнее. Здесь тяжело найти твердую тропу, ведь порой боль возникает именно оттого, что друг, совершив ошибку и признавая себя виноватым, не пытается поправить положение.

Но даже если бы Хуртан упал на колени перед Сирухом и, плача, стал умолять о прощении за свою глупую просьбу и годы молчания, едва не сведшие его друга с ума, это ничем не помогло бы делу. Сирух уже твердо решил, что ему нужно делать, чтобы найти реальность.

Нужно стать богом. Или хотя бы его подобием.

На следующий день торжественно посвященный в правители Сирух собственноручно выколол себе глаза и настоял на том, чтобы его оглушили.