Морская дева

Во Владивостоке Лосев загрузил неимоверное количество минеральной воды, и лимонада. Ящики с бутылками закрепили на корме, и каждый член экипажа мог пить эту воду, сколько влезет. Михаил пересчитал ящики, их оказалось 80 штук, больше, чем по три ящика на человека. Если бы стояла жара, это еще можно было бы объяснить, но было прохладно. Тем более что продуктов было получено очень мало. Миша пришел к выводу, что Лосев придумал гениальную по своей простоте махинацию. Во-первых, стоимость пустых бутылок была сопоставима с месячным окладом комсостава. Во-вторых, теперь у него появилась реальная возможность всю партию воды представить, как дополнительное питание, и собрать с экипажа наличными всю стоимость. Наконец, всю эту воду экипаж все равно не сможет выпить до прихода в Петропавловск, и не выпитые бутылки перекочуют в продовольственный склад, откуда в будущем воду понемногу разберут, оплатив эту воду в третий раз. Простой подсчет показывал, что старпом на этой воде за счет экипажа заработает больше четырех своих окладов.

Ревизия в августе так и не проводилась.

Не желая вступать в переговоры со старпомом, Михаил отправился к капитану.

— Вадим Петрович, экипаж выражает недовольство по поводу питания. Такого никогда на "Зевсе" не было. Рацион скудный, несмотря на то, что в Приморье продукты гораздо дешевле, и на те же деньги можно было получить здесь продуктов больше и качественней. Вместо продуктов судно загружено водой. Ревизия так и не проводилась, и я начинаю сомневаться в честности старпома.

— А не много ли вы на себя берете, Стрельцов? Кто вы такой на судне, чтобы ставить под сомнение честность старшего помощника? Вы слышали такое слово, как субординация? Идите, и занимайтесь своими обязанностями. Все.

Тон капитана не очень удивил Михаила, внутренне он был готов к чему-то подобному. Он решил провести расследование, начиная с другого конца.

После дневной вахты он зашел на камбуз.

— Верочка, у меня выдалось свободное время, и я пришел проверить твои плиты, и всю твою технику.

— О, Миша, спасибо, у меня как раз две плиты едва греются, и вентилятор перестал включаться. Вентилятор черт с ним, я иллюминаторами обхожусь, а без плит плохо.

— Что же ты молчала? Сказала бы мне или Сашке, давно бы сделали.

— Не хотела беспокоить, меня последнее время и так все только ругают.

— Верочка, ругают не тебя, причем ты, если тебе не дают продуктов.

— Этого никто не хочет слышать, я крайняя.

— Да, это верно, прости ты их, ты же понимаешь, что недовольство направлено не против тебя. Скажи мне, ты ведешь камбузный журнал?

— Уже две недели не веду. Лось взял что-то посмотреть, и не вернул, хоть я и просила.

— Вот как? Ты знаешь, сегодня я обратился к капитану, сказал, что нужно снять остатки, так он меня вышвырнул. Я уверен, что они воруют на пару со старпомом. Я хочу провести проверку без накладных. Ты мне поможешь, Вера?

— Но как я могу тебе помочь? Да и боюсь я.

— Верочка, если мне удастся что-то раскопать, я подключу ОБХСС, они такую работу любят, у меня был случай убедиться. Твоя роль будет совсем маленькая. Больше не проси у старпома камбузный журнал, а заведи тетрадку, и вписывай туда ежедневно все продукты, которые получаешь в артелке. И не нужно, чтобы артельщик об этом знал. В девять утра я или Серега будем заходить к тебе, и подписывать каждую страницу в соответствии с наличием продуктов. Вот и все. А по приходу отдашь мне эту тетрадь. Если она дойдет до ОБХСС, тебе, естественно, будут задавать вопросы. Отвечай все как есть, не исключая и того, о чем мы сейчас говорим.

— Страшновато как-то.

— Вера, я председатель хозкомиссии, и как я должен проводить проверки, нигде не написано, но такие полномочия у меня есть. Ты просто подчинилась. Ну вот, твои плиты готовы, принимай работу, а я пока посмотрю, что с вентилятором. Это его пускатель?

После разговора с поваром Миша отправился к заведующему складом, которых в пароходстве называли словом "артельщик", словом, которое пришло с тех давних времен, когда Российский флот состоял из парусных судов.

Артельщиком был матрос Славик, который недолюбливал Михаила за въедливые ревизии, а еще больше за то, что ему мешают украсть больше, чем ему бы хотелось. Впрочем, заменить его было некем, потому что мало кто хотел заниматься этим неблагодарным делом, и Миша не старался уличить его в воровстве продуктов.

Славик был далеко не дурак, и перед разговором с ним Миша знал, что ставку нужно делать именно на это. Знал он также и то, что сам рискует быть раскрытым раньше времени, потому что если его подозрения верны, то махинации старпома отлично известны артельщику, и если он молчит, то значит сам входит в долю.

— Славик, есть разговор, который, я думаю, будет полезен и для тебя. Давай уединимся, и потолкуем.

— Догадываюсь, о чем — не дружелюбно заметил артельщик.