Морская дорога (ЛП)

Ты всё ещё записываешь мои слова? Но ведь это не то, что я должна тебе поведать. Не знаю, сегодня я не могу сосредоточиться на нашей работе. Но я понимаю, что нужна тебе, поэтому завтра буду более собранной. Приходи пораньше, прежде чем солнце растопит мои мысли. Иначе от меня будет мало толку. Я просто не смогу убедить себя, что наша работа имеет хоть какой-то смысл.

Глава семнадцатая

Тринадцатое сентября

Винланд. Лейф обещал нам страну, богатую вином, но мне пришлось приехать сюда, в самое сердце старого мира, чтобы найти этот напиток здесь, и более того, распробовать вкус настоящего вина. Винланд. Там погиб Торбранд — сын Снорри. Молодой человек, ещё подросток. Он погиб в стычке, которой не должно было быть. Я надеюсь, Господь не допустит, чтобы мои дети умерли раньше меня. Снорри был суровым человеком, как и все его люди, и когда скреллинги ушли, он взял тело сына и отнёс его в хижину, не проронив ни слова. Но я видела его лицо, и знала его достаточно хорошо, чтобы прочитать, что творилось у него на душе. Винланд. Мой сын Снорри родился там, и я единственная заботилась о нём. Временами мне недоставало семьи, — ведь это то, в чём больше всего нуждается и мать, и дитя. Когда мы вернулись в наш мир, ему исполнилось три года, он был очень подвижным ребёнком и к тому времени свободно говорил. В Винланде он засыпал у меня на груди, а когда его отец ложился в постель, то брал сына и укладывал его в корзину, и прикрывал одеялом. Лишь я видела, каким нежным мог быть Карлсефни.

Винланд. Ты знаешь, каким ценным может быть корабль, Агнар? Нет, не знаешь, потому что не был в Винланде. Норвегия — страна, где стоят суда. Конечно, тебе это известно. Корабль в Винланде — крошечная иголка, без которой не сделать стежка, не протянуть тонкую нить, не пересечь море. Когда наступила наша первая весна в Винланде, моему дитя исполнилось пять месяцев, стало ясно, что жизнь крепко обосновалась в его тельце, это происходит, когда дети начинают есть обычную пищу, и я наконец-то осознала, насколько сильно я его люблю. С едой у нас было очень скудно. Когда лёд растаял, Карлсефни отправился обратно на остров Бьярни поохотиться на гаг и набрать яиц. А прежде чем он вернулся... Но, постой. Сначала я должна рассказать тебе о ссоре.

Выдался первый день, когда начало припекать солнце. Земля всё ещё была покрыта снегом, тут и там из-под снега выбивались пучки жёлтой травы. Солнечный свет выманил меня на улицу. Я взяла овечью шкуру и уселась на скамью с солнечной южной стороны дома, моргая словно медведь, только что пробудившийся от спячки. Опьяненная ярким солнечным светом, я сидела с рассеянным видом, не замечая того, что происходит вдали. На дворе было пусто, но я слышала голоса с берега, куда отправились мужчины, чтобы вытащить корабли из зимних сараев. С другой стороны шумела вскрывшаяся ото льда река, вышедший из берегов поток бурлил буквально у моих ног. Я радовалась возможности побыть в одиночестве и ощутить уже позабытое тепло. Я кормила ребёнка грудью и кожей чувствовала тепло солнечных лучей. Я сняла платок, обнажив плечи солнцу, откинулась назад и закрыла глаза. Сидя лицом к солнцу я видела кровяные сосуды на веках, чувствовала, как дитя сосёт грудь, а всё остальное мне казалось таким призрачным и далёким. Журчание воды вплеталось в мои мысли, превращая их в бессвязный поток, будто ты вот-вот провалишься в сон.

Норны наблюдают сверху за дома Лейфа и примечают тех, которых поджидали всю зиму. Они сучат толстую нить, что связывает троих, ничего не подозревающих о том людей, которые движутся к назначенным им местам. Гудрид — первая из них. Она сидит, откинувшись на скамье, с южной стороны дома. Её глаза прикрыты, лицо обращено к солнцу. Она кормит ребёнка, верхняя рубаха расстёгнута, обнажив грудь, а исподнее платье спущено до пояса. Она сняла с плеч платок, чтобы впитать солнечный свет кожей. После долгой зимы солнце кажется благословением. Она распласталась на солнце как морская звезда, вытянув ноги и свободную руку, она улыбается теплу, что касается её тела, стосковавшись по свету во время мрачной зимы.

Следующим появляется Торхель Охотник. Он спускается с вершины хребта, от каменных пирамид. Он сидел там некоторое время, наблюдая, как мужчины медленно стаскивают корабль Карлсефни к линии прибоя. Для этой работы нужны все, и Торхель — единственный, кто не принимает в этом участие. У него свои замыслы. Он миновал кузницу и идёт по тропе вдоль ручья к дверям домов. На берегу, как раз возле южной стены дома Карлсефни, Торхель вдруг останавливается, поражённый тем, что увидел жену Карлсефни в таком виде. Гудрид одна, за исключением младенца. Девушка греется на солнце, она лежит, будто в объятиях любимого, и ни о чём не беспокоится. Она так уязвима, что ему вряд ли когда-либо удастся застать её в таком виде. Торхель замер на месте и пристально смотрит на неё как волк, который заметил свою жертву, он готов убивать, и ждёт лишь остальной стаи.