Морская яшма

— Мисс Хит, — объявила миссис Маклин и посторонилась, пропуская меня. Она не прошла в комнату следом за мной, а захлопнула дверь и немедленно удалилась. Я остановилась в нерешительности. И вновь обратила внимание на экзотический аромат. Я никак не могла определить этот запах, хотя была уверена, что он мне знаком.

Сморщенный, как изюмина, человек поманил меня из своего гнезда.

— Иди сюда! — приказал он. — Иди сюда и дай посмотреть на тебя как следует!

Голос его поразил меня так же сильно, как и внешность: раскатистый бас гремел, как барабан. Этот голос сразу напоминал о том, что некогда его обладатель хозяйничал на капитанском мостике. Когда я неуверенно шагнула к креслу, тощая рука капитана с неожиданной силой схватила мое запястье.

— Нагнись и дай мне посмотреть на тебя, девочка, — велел он.

Мне очень захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Как я жалела, что ослушалась отца! Но мне ничего не оставалось, кроме как опуститься на колени на коврик у камина, где близкий огонь обжигал щеку. Я позволила свету от камина и лампы упасть на мое лицо. Из-под кустистых белых бровей старика на меня уставились ярко-синие глаза, а сильная жесткая рука бесцеремонно схватила меня за подбородок и стала изучающе поворачивать мою голову то в одну, то в другую сторону.

— Ты на нее похожа! — гаркнул он наконец. — Вылитая мать! Даже глаза как у нее: карие с золотистой искрой. Ты наверняка знаешь, что в те далекие годы мы все были влюблены в Карри Коркоран — и Натаниэль, и Эндрю, и я. Но в конце концов вышла-то она за того, кому мы меньше всего прочили победу. Давно пора, чтобы ее дочь вернулась домой, в Гавань Шотландца! Твое место здесь, девочка.

Капитан Обадия моих фантазий был широкоплечим великаном, он в любой шторм чувствовал себя на раскачивающейся палубе как дома. Он не имел ничего общего со сморщенным стариком, голосище которого был раз в десять сильнее самого старика. Действительность меня слегка напугала, и я не представляла, что сказать. Я забормотала, что не хочу беспокоить капитана своими проблемами, что мне очень жаль видеть его больным, но он отмахнулся от моих слов и заорал через плечо:

— Лиен! Лиен! Иди сюда! Черт побери, женщина, куда ты запропастилась, когда ты нужна мне?

Из полутьмы в дальнем углу, куда не достигал свет от камина и лампы, к моему вящему удивлению, выступила самая что ни на есть причудливая фигурка. Передо мной была китаянка, похожая на куклу и одетая в коротенький жакет и пышные шаровары из светло-зеленой шелковой парчи. На лице ее лежал слой рисовой пудры, губы она ярко накрасила кармином. Блестящие черные волосы, собранные сзади в тяжелый узел, удерживала золотая филигранная шпилька с головкой в виде бабочки.

Я сразу посмотрела на ноги китаянки, потому что от отца много слышала о Китае, ведь он любил эту страну почти как свою родину. Ноги этой женщины, обутые в маленькие туфли без задника, не были изуродованы и превращены в так называемые "бутоны лотоса", поэтому двигалась она так же легко, как я.

Китаянка подошла, неся в маленьких ручках лакированный с позолотой поднос, на котором стояли изящные чашки тончайшего фарфора, грациозно склонилась и поставила поднос на низенький столик тикового дерева возле капитана. Снова в ноздри мне ударил пряный чужеземный запах, и я сообразила, что это сандал.

Женщина вежливо поклонилась мне.

— Возьмите, пожалуйста, — произнесла она на неожиданно чистом английском языке и подала мне чашечку.

Капитан выпустил мою руку, и я, встав с колен и присев на ближайший пуфик, со словами благодарности приняла чашечку из рук китаянки.

— Это моя жена Лиен, — представил ее капитан.

— Очень приятно, — отозвалась я, с интересом глядя на жену капитана, потому что никогда раньше не видела китаянок. Необычно раскрашенное лицо было все же очень хорошо. У нее были темные глаза, экзотически поднятые к вискам, и полные губы, изогнутые в слабой вежливой улыбке. Я не могла угадать ее возраста, отметила только, что она уже не юная девушка.

Лиен негромко ответила на мое приветствие и, не садясь пить с нами чай, немедленно отступила в тень.

Капитан, видимо, не выносил, когда интересуются кем-то еще, кроме него. Прежде чем я успела хотя бы пригубить свой чай, он уже выпил целую чашку — не маленькими глотками, как диктуют приличия, а жадно, залпом, и протянул мне, чтобы я снова наполнила ее из цветастого чайника на подносе. Бледно-зеленый чай оказался превосходным, с тонким ароматом.

— Ради доставки такого вот чая мы и гоняли наши корабли в сороковые-пятидесятые годы, — заметил капитан. — Надо было лететь как на крыльях, чтобы доставить товар, пока аромат не выдохся. Владельцы самых быстрых кораблей могли диктовать любую таксу за перевозки.

Я согласно кивнула.

— Да, я знаю. Отец рассказывал мне об этих рейсах. И потом, я читала опубликованные отчеты о путешествиях.

Капитан изучал меня, глядя ярко-синими глазами.

— А может, он тебе рассказывал и о первом рейсе "Морской яшмы"?

Снова произнесли запретное название, и я вся напряглась.