Морская политика России 80-х годов XIX века

Англия и нуждалась в нейтралитете больше других держав, так как канал связывал ее с важнейшими колониями. Российским же кораблям этот путь был открыт лишь до разрыва отношений с владычицей морей. Это, конечно, не умаляло значения Суэцкого канала для России, что хорошо, особенно после Кульджинского кризиса, понимали и в Морском министерстве, и в Министерстве иностранных дел. Но все же последнее пользовалось вопросом о нейтралитете этой водной коммуникации скорее как предлогом для выступлений на международной арене, а в первом предпочитали внимательно следить за строительством Панамского канала, вырубка леса по трассе которого началась еще в феврале 1881 года. Недаром задолго до окончания работ на Панамском перешейке будущая коммуникация уже фигурировала в стратегических расчетах адмирала И.А. Шестакова. Не столько судьба Суэцкого канала, сколько заметное продвижение англичан в Восточное Средиземноморье за счет Турции беспокоило Петербург.

Глава 3 Разработка планов Босфорской операции. Первые учебные высадки

Успех английской броненосной эскадры в бою с береговыми укреплениями, напоминавший 27-летней давности победу французов под Кинбурном, произвел некоторое впечатление на адмирала И.А. Шестакова, что видно из его пометок на рапорте Л.Н. Ломена от 19 июля 1882 года [280]. Взволновал он и Александра III [281].

Надо полагать, что британская агрессия в Египте, подтвердившая способность англичан при необходимости форсировать Дарданеллы, укрепила желание российских правящих кругов возродить Черноморский флот. По крайней мере, такие настроения овладели некоторыми дипломатами. Отправившись в июле за границу, И.А. Шестаков 14 числа виделся в Берлине, у П.А. Сабурова, с направлявшимися в Петербург послами в Копенгагене, бароном А.П. Моренгеймом, и в Лондоне, князем А.Б. Лобановым-Ростовским. После беседы в дневнике адмирала появилась запись: «Мои товарищи дипломаты все того мнения, что нам нужно скорее строить флот в Черном море. Сабуров уверяет даже, что возможно провести выстроенные за границею суда через проливы. Мне это очень сомнительно; разве выговорят это теперь, пользуясь вмешательством англичан в египетские дела…» [282].

Заметим, что спустя пару лет управляющий министерством убедился в правоте П.А. Сабурова, и хотя турками в тот раз были пропущены лишь несколько миноносцев, значение это событие имело существенное. Пополнение Черноморского флота мореходными миноносцами, на которые в начале 1880-х годов возлагались большие надежды, казалось, ставило на твердую почву теоретические рассуждения о Босфорской десантной операции, недостатка в которых не было. Первый, до известной степени разработанный план появился уже в январе 1882 года, благодаря трудам полковника генерального штаба В.У. Соллогуба, участвовавшего в рекогносцировках пролива на пароходе «Тамань».

Главной задачей операции полковник считал захват Константинополя [283]. В своей записке «О десантной экспедиции к Царьграду» он предложил осуществить одновременную высадку войск на Фракийский и Вифинийский полуострова, отразить которую обороняющимся было бы трудно, с последующим наступлением вдоль берегов Босфора, тщательно им описанных. От флота В.У. Соллогуб требовал «развить свои активные разрушительные способности до того», чтобы «одним фактом своего существования удержать турок в Босфоре». Судя по всему, он имел в виду преимущественно увеличение числа миноносцев, так как по его представлениям на боевые корабли возлагалась не столько борьба с береговыми укреплениями, сколько «обеспечение десантных войск во время переезда и спуска с транспортных судов», последние же должны были располагать максимумом высадочных средств [284].

Согласно расчетам В.У. Соллогуба, в течение одного дня можно было посадить на суда в Николаеве, Одессе и Севастополе более чем по 30 000 человек и в Керчи около 10 000. Не вызывающее тревоги в Европе сосредоточение вблизи от названных портов стотысячной армии, по мнению полковника, достигалось ежегодным сбором войск в учебные лагеря, а также созданием местных гарнизонов. При этом В.У. Соллогуб допускал обучение солдат посадке и высадке лишь в самый канун операции, что, конечно, грозило многочисленными недоразумениями. На переход морем к Босфору он отводил, в зависимости от порта отправления, от 27 до 42 ч. Правда, будущий начальник Военно-ученого комитета хорошо знал, что пароходы РОПиТ тихоходны (12 уз) и могут принять на борт всего 23 940 человек, а с учетом новых, которые предполагалось заказать в ближайшее время, и с военными транспортами — до 50 000 [285]. Но такой десант в качестве первого эшелона представлялся более чем достаточным.