Морская сила(Гангутское сражение)

Пока готовили закладку крепости, Петр опять от­правился на яхте проверить верфи. На Олонце осмот­рел заложенный фрегат «Штандарт», предупредил Салтыкова и Татищева:

— В этом году по осени должен быть готов. На взморье выходить пора нашим кораблям. Не поза­будьте заготовить мой штандарт для фрегата, как ска­зывал, о четырех морях нынче.

До этого на желтом царском штандарте — личном корабельном флаге Петра — двуглавый орел в когтях держал карты трех морей — Белого, Азовского, Кас­пийского. Теперь добавилась Балтика — четвертое море.

Настал день закладки крепости. В поденной за-писке Петра появилась новая знаменательная строка: «По взятии Конец отправлен воинский совет,тот ли танец крепить или новое место удобное ис­кать (понеже оный мал, далеко от моря и место негораздо крепкое от натуры), в котором положеноискать новое место, и по нескольких днях найденок тому удобное место, остров, который называет­ся Люст Елант, где в 16 день мая (в неделю пятиде­сятницы) крепость заложена…».

С того дня и взяла свое начало северная столица России.

Для ускорения строительства Петр установил каждому из шести бастионов приписать немедля людей из новгородской земли, согнав окрестных жителей.

Выбор Петра оказался удачным. С трех сторон ок­ружала остров невская вода, а с четвертой — неболь­шая протока. Так что неприятелю не подступиться.

На плане крепости Петр пометил все шесть басти­онов именами — Александра Меншикова, стольника Юрия Трубецкого, князя Никиты Зотова, кравчего Кириллы Нарышкина, стольника Гаврилы Головки­на. Шестой бастион оставил себе.

— Пускай каждый из вас, — объявил он сподвиж­никам, — денно и нощно смотрителем будет за своим бастионом. Спрашивать с вас стану каждый божий день.

И земляные стены росли не по дням, а по часам, строили-то мужики новгородские, солдаты царские, их женки. Тысячами носили землю в мешках, рого­жах, подолах. Лопат не хватало, землю руками копа­ли. А жили-то как: «Бедным людям очень трудно про­питаться, так как они употребляли в пищу больше ко­ренья и капусту, хлеба же почти в глаза не видят». Но как бы то ни было, дело спорилось. Шести недель не прошло, поднялись земляные стены-валы, выдви­нулись углами раскаты с пушками. Какая же крепость без церкви! В Петров день, именины царя, за­кладывал церковь сам Петр, с песнопением и пушеч­ной пальбой. По дню основания она получила назва­ние во имя «Святых Апостолов Петра и Павла», само собой и крепость назвали Петропавловской. А городу дали имя Святого Петра — Санкт-Питербурх… Вско­ре и вся Россия узнала об этом из первых русских «Ве­домостей»: «И тое крепость царь на свое государское наименование прозвали Петербургом обновити ука­зал». А земляные стены крепости увенчал скоро по периметру бревенчатый частокол, внутри появились магазины для пороха, начали рубить избы для офице­ров и солдат — зима не за горами.

Приглянулась царю лужайка напротив крепости, на большом острове к северу.

— Вели, Данилыч, сюда лес везти, будем избу ру­бить. Обживаться станем. Теперь мы здесь навсегда.

Бревна тесали вместе с Меншиковым аккуратны­ми четырехгранниками, тщательно подгоняли друг к другу. Меншиков глянул на эскиз, набросанный Пе­тром, сразу подметил:

—    На голландский манер думаешь рубить избу?

—    Што худого? Надобно все доброе перенимать у иноземцев. Не всю жизнь в курных избах чахнуть людишкам.

Суета первых радостей обустройства у самого взморья прерывалась тревожными вестями.

— Чухонцы ведают, государь, на Сестре войско шведское изготавливается, — сообщил Шереметев ца­рю. — Беспременно Кронгиорт силу собирает, не ина­че Канцы да Нотебург замыслили отбить у нас. У него тыщ осьм, не менее, поди.

Направляясь с армией в Польшу, Карл хоть и упи­вался победой под Нарвой, но значительную часть сво­их войск все же оставил для прикрытия берегов Бал­тики. В Эстляндии приморские берега охранял отряд генерала Шлиппенбаха, а в Ингерманландии — отряд под командой престарелого генерала Кронгиорта.

Если Шлиппенбах обладал талантом полководца, то его сосед на севере был никчемным воякой, сделав­шим карьеру на паркете королевских покоев. Среди коллег авторитет его был невысок, но король питал к нему симпатии за его безмерную жестокость и к сво­им подчиненным, и к гражданскому населению, как у себя на родине и особенно в заморских землях. За всю службу, в свои почти семьдесят лет, Кронгиорт не переставал утолять свою, пожалуй, единственную страсть, которую питала природная жадность, обога­щение за счет казны. Не утруждая себя, обычно он от­сиживался в Выборге, посылая для отражения насту­павших русских отдельные отряды.