Морская сила(Гангутское сражение)

Экипажи кораблей датской эскадры не испытыва­ли каких-либо неудобств, связанных со спешкой. Раз­меренно, без напряжения выполнялись повседневные корабельные работы, подвозили продовольствие и дрова, топили чугунные печки в кубриках. Почти каждый день офицеры и матросы имели возможность съехать на берег, особенно в дни получки. Такая, с ви­ду беззаботная, жизнь, проистекала по воле короля. Дания не торопилась ввязываться в стычку со своим соперником, Швецией, на море.

В то же время король благосклонно, на правах дружбы, разрешил отстаиваться в датских водах рус­ским военным судам.

В эту зиму на Копенгагенском рейде их скопилось около десятка.

Первыми на исходе осени стали на якорь два ли­нейных корабля. Капитан-поручик Иван Сенявин, командир одного из них, «Рафаила», привел их из бухты Кола, на Мурмане.

Иван, старший брат Наума Сенявина, начинал службу с братом в Преображенском полку под нача­лом юного царя. Участвовал в Азовских походах, штурмовал Азов. Побывал с царем в Великом посоль­стве, учился мореходству в Голландии. Войну со шве­дами прошел с первого дня. Раненым попал в плен, но царь его вызволил, обменяв на шведского офицера. Обогнал брата по службе, стал поручиком. Командо­вал отрядом бригантин у Боциса. Командуя шнявой «Лизетта», не раз плавал с царем, шаутбенахтом Пет­ром Михайловым. В прошлом году командовал пяти-десятипушечным «Стратфордом», купленным Салты­ковым в Англии.

Переход вокруг Скандинавии дался не просто. Ма­тросы впервые встретились с океаном. Еще у Нордка­па корабли прихватил шторм. Один из трех, спущен­ных на воду в Архангельске, «Михаил», остался зи­мовать в Белом море, не успел в полную воду переско­чить через бар в устье Северной Двины. Северное море тоже обошлось неласково с моряками.

Не раз меняли паруса, ставили запасной рангоут после жестоких схваток с бушующей стихией.

В минувшие месяцы стоянки экипажи привели корабли в должный порядок и были готовы на исходе зимы отправиться в Ревель.

Все бы ладно, если бы Балтика враз освободилась от ледяного панциря. Но матушка-природа распорядилась по-своему. Обычно зимой Датские проливы не замерзали вовсе, и только в сильную стужу их иногда прихватывало тонким льдом. Северная же половина Балтийского моря, начиная с широты Курляндии, сковывалась на зиму крепким льдом. Как правило, в открытом море лед таял с началом весны. На севере же Ботнический и Финский заливы освобождались от ледяного покрова не раньше мая.

Об этом напомнил Ивану Сенявину и Федор Салты­ков. Он привел на рейд Копенгагена из Англии пять купленных кораблей.

—    Вспомни-ка, наши полки с пушками к Выборгу по льду прошли, еще Пасхи не было, а галеры на под­могу генерал-адмиралу сумели пробиться только спу­стя месяц-другой.

—    И то верно, — согласился Сенявин, — спешить покуда не стану, пускай матросики отдохнут лишний месяц.

—    Кроме прочего, — заметил Салтыков, — нынче и шведы в море рыщут на перехват наших судов, вона прошлым летом прихватили купленный мной «Биленброк», так я до сих пор и маюсь. Экипажи там бы­ли аглицкие офицеры. Написали женкам в Лондон о своей доле в плену, на меня натравили. Те женки мне проходу не дают нынче. Требуют денег за мужей на пропитание.

Сенявин сочувственно покачал головой:

—    Непростая у тебя здесь доля. Смотрю, мороки невпроворот.

—    Что поделаешь, отечеству польза, сие генераль­ное, — в тон товарищу ответил с некоторой грустью Салтыков. — Как я разумею, ныне на море схватка предстоит со шведами нешуточная. Кто кого, сие и оп­ределит скончание войны.

Салтыков и Сенявин откровенничали без утайки. Подружились они давно, будучи волонтерами при вояже с царем в Европу. Война раскидала их по разным местам. Салтыков сооружал фрегаты, шнявы, бриган­тины, Иван хаживал на них в море.

Редко приезжал Федор в Копенгаген, лишь когда готовил «покупные» корабли для отправки в Ревель. Экипажи приходилось менять наполовину. Многие англичане нанимались только для привода судов из Лондона в Данию. Здесь приходилось выискивать офицеров, шкиперов, матросов по тавернам, нани­мать через знакомых мастеровых на верфях. Жил Фе­дор при посольстве, во флигельке, в маленькой ком­натке.

Сенявин обрадовался появлению давнего товари­ща и почти каждый вечер гостил у него. Иногда сиде­ли допоздна, Иван оставался ночевать. Но Федор при свечах скрипел пером, черкая по бумаге.

—    Небось государю все отписываешь подроб­но? — с сочувствием, оттенком некоторой зависти спросил Сенявин в первую же ночевку.

—    Как сказать, Иван, — засмеялся Федор, — к го­сударю я изредка обращаюсь, когда невмочь, ежели покупка добрая, штоб не упустить оную из-за денег. А так завсегда более отписываю Федору Матвеевичу. Генерал-адмирал меня обязал ставить его обо всем в известность. — Салтыков отложил перо, снял паль­цами нагар у свечи. — Писание же сие и верно госуда­рю сочиняю. Уже не первый год. Видишь ли, за ми­нувшее время насмотрелся на устройство жизни здесь. Обида берет за наше отечество. Худо у нас многое. По­размыслил о том и отписал государю свои пропозиции.