Морская сила(Гангутское сражение)

Кажется, все предусмотрел опытный шведский флагман, уверенный в полном превосходстве над рус­ским флотом.

На борту эскадры 1200 орудий. Они разметут, сомнут и уничтожат эти жалкие неприятельские гале­ры, большие и малые, пускай только те двинутся с ме­ста. А если струсят, его флагманы Лилье и Эреншильд знают свое дело и покончат с русскими в бухте.

Тому порукой синий, с желтым перекрестием ко­ролевский стяг, призывно трепещущий на ветру.

Сражение сражению рознь. Сражения на суше и на море — антиподы по характеру.

Армия стоит и опирается на твердь земную, пере­двигается ногами, колесами.

Сражения противоборствующих армий обычно ре­шали исход кампаний, а подчас и войны. В таких слу­чаях, встречаясь на поле боя, обе стороны бились на­смерть. Одолевал сильный духом. Иногда кому-то везло больше. Но удача, как правило, сопутствовала смелому и более смышленому военному вождю.

Под Полтавой соперники бились не щадя живота. Фортуна улыбнулась отважному войску смекалистого Петра. Русь выстояла. Но самонадеянный король не отчаялся, война продолжалась по-прежнему…

Флот обитает в зыбкой, морской среде. Над во­дой — ветер, в воде — волны, под водой — смертель­ные камни. Ураган способен разметать и уничтожить флот и без боя. Нрав стихии переменчив, может под­собить одной стороне, навредить сопернику.

Всего пятнадцать лет назад шведы были господа­ми на Балтике. Четыре столетия пестовали они свою морскую силу. Сооружали верфи, спускали со стапе­лей ладные суда. Десятилетиями, по наследованию, растили «морскихволков».

У Гангута пять умудренных опытом мореходов, шведских адмиралов, сошлись в схватке с какими-то неуклюжими «московитами».

Доморощенный генерал-адмирал — бывший цар­ский стольник, под его рукой царь-батюшка, контр­адмирал. Правда, за последние четверть века море для Апраксина не было чуждой средой, начиная с по­техи на Плещеевом озере.

Воеводствовал у Белого моря. Строил на Саломбале первые фрегаты, хаживал под парусами по Бело-морью. В Азове обустраивал флотилию, в Воронеже и на Балтийских судоверфях приноровился к судост­роению.

Водил первые отряды в Финском заливе. Никогда его подопечные не показывали корму шведам. До всей морской учености доходил своим умом… Иногда в уз­ком кругу говаривал царю-батюшке:

— Когда я как адмирал спорю с вашим величест­вом, по званию флагманом, я никогда не могу усту­пить, но как скоро вы предстаете царем, я свое место знаю…

Контр-адмирал Петр Михайлов, как приказывал величать себя царь на палубах кораблей, прошел мор­скую стезю подобно своему стольнику. Но в отличие от него своим умом освоил все математические основы корабельной архитектуры. Конструировал сам кораб­ли, вызывая восхищение классных иноземных масте­ров. Своими мозолистыми руками сооружал на стапе­лях свои же морские творения.

По части морской смекалки не имел равных себе среди сородичей. Со временем море стало для него отра­дой. Через силу, пользуясь властью, приобщал к «мор­ской утехе» придворную знать, свое семейство…

По примеру царя заразились одержимостью к мо­рю и генералы.

Слились с матросами морские солдаты Голицына и Вейде. Да и сами генералы теперь предпочитали по­ходным палаткам галеры. А как же иначе командо­вать десантами, размещенными на судах. Соскучи­лись генералы и по общению с царем, который не знал покоя и в кампании пропадал на парусных кopaбляx.

Тем самым воскресным днем, когда Ватранг ли­шил отдыха своих капитанов, генерал Михаил Голи­цын, командующий десантным войском, давал на сво­ей галере в Твермине обед в честь царя.

Застолье было в разгаре, когда издалека, от Гангу-та, донеслись раскаты пушечных выстрелов.

Прервав очередной тост, Петр настороженно взглянул на Апраксина:

— Кто нынче на брандвахте?

Так называлась с той поры дозорная служба' воен­ных судов — вахта на воде.

—    Бригадир Лефорт, Петр Лексеич, — спокойно ответил Апраксин. Обед с разносолами, добытыми где-то Голицыным, и жара несколько растомили душу ге­нерал-адмирала, — с ним полторы дюжины скампавей. У него опытные капитаны Дежимон и Грис.

—    Слава Богу, мой тезка воробей стреляный, — несколько успокоился Петр. — Повременим, он слу­жака опытный. Даст знать беспременно. Пушки-то палят корабельные, Ватранга.

Царь внимательно следил за карьерой племянни­ка своего прежнего любимца Франца Лефорта. В са­мом начале службы под Нарвой тому не повезло, уго­дил в плен. После вызволения пристрастился к мор­ской пехоте.

Не прошло и часа, как из-за островка показалась скампавея. Обед прервался сам собой, все вышли на палубу. На носу скампавеи, придерживая палаш, сто­ял капитан Грис. По взмаху его руки гребцы дружно, без всплеска, заносили весла, судно стремительно приближалось.

— Славно гребут, черти, — восхищенно прогово­рил Петр, а скампавея, убрав весла, подошла к борту галеры.

На палубу вспрыгнул Грис и направился к Апрак­сину:

— Господин генерал-адмирал, смею доложить…

Петр невозмутимо стоял рядом, посмеивался про себя: «Молодец Федор Матвеевич, вышколил мор­скую пехоту». Апраксин нетерпеливо крутнул головой.