Морская сила(Гангутское сражение)

— Знамо, его старшему брату привелось мне ма­лость бока помять. Авось этот будет уступчивей.

Комендант Нотебурга, полковник Густав Шлиппенбах, оказался поначалу несговорчивым. Надеялся на помощь, да и досадно было шведам капитулиро­вать перед русскими. Парламентеру Шереметева ответил двусмысленно:

— Передайте фельдмаршалу Шереметеву, мне на­добно для принятия решения четыре дня. Я должен испросить своего начальника генерала Горна, а он в крепости Нарва.

— Хитрость сия Шлиппенбаха нам понятна — протянуть время, — выслушав ответ коменданта, твердо сказал Петр, — начинай бомбардировку, Бо­рис Петрович.

Загрохотали девяносто орудий и мортир. Все заво­локло дымом. А на восточном берегу завязалась стыч­ка. Генерал Кроншорт послал из Финляндии отряд на помощь осажденным. Два часа бились преображенцы и семеновцы. Сломали, сокрушили шведов, половину перебили, другую взяли в плен. Батареи окутались пороховым дымом, а над крепостью поднялись чер­ные клубы пожарищ. На второй день из крепости вы­шел барабанщик с белым флагом. Огонь на время стих.

Прочитав письмо парламентера, Петр, не скрывая смеха, передал его Шереметеву:

— Почитай, каковы женки шведские хитры. Командантша просит отпустить ее со своими дамами, «дабы могли из крепости выпущены быть ради вели­кого беспокойства от огня и дыму и бедственного со­стояния, в котором они обретаются».

Петр крикнул писаря, начал диктовать:

— Пиши дамам. Бомбардирский капитан Петр Михайлов не отваживается передать их просьбу глав­нокомандующему, «понеже ведает он подлинно, что господин его фельдмаршал тем разлучением с мужья­ми их опечалить не изволит, а если изволят выехать, изволили бы и любезных супружников своих вывести купно с собой».

Когда парламентер отъехал, Шереметев, сомнева­ясь, покачал головой:

—    Изучил я хитрости шведские, время крадут.

—    Подождем час и продолжим пальбу, ежели не ответят.

Шлиппенбах, как и ожидалось, не внял совету бомбардирского капитана, и целую недели на кре­пость с обеих берегов сыпались ядра, всюду заполыха­ли пожары. На военном совете решили штурмовать крепость. Стали отбирать охотников. Петр назначил штурм на 14 октября, командиром определил подпол­ковника Михаила Голицына, семеновца:

— Ты в атаку ходил и под Азовом, и под Нарвой, не мне тебя поучать. Пойдешь на рассвете, отчаливай на лодках скрытно, сигнал к штурму — троекратный выстрел из мортиры.

Охотники высадились на узкую прибрежную по­лоску и бросились на штурм.

Атакующих встретил залп картечи. Пали первые убитые, раненые. Вторая волна семеновцев бросилась к пролому. Оттуда опять изрыгнулась свинцовая смерть. Шведы на этот раз бились насмерть. Со стен поливали кипятком, горячей смолой, кидали голо­вешки. На беду, штурмовые лестницы оказались ко­роткими. Петру все видно было как на ладони. Семе-новцы явно замешкались, что-то не ладилось. Десять часов с начала атаки, а в крепость еще не проникли. Кое-где солдаты попятились к лодкам.

Голицын матерно ругался, сам подбежал к берегу, сталкивал лодки в воду:

— Не хрена вам задницу шведу показывать!

Петру картина боя до боли напоминала первый штурм Азова. Он уже послал ординарца дать отбой атаки.

— Рановато, — пробурчал Головин, — Голицыну помочь надобно.

Меншиков не выдержал. Он уже успел отобрать отряд охотников.

— Мин херц, дозволь. Сколь можно позорно отхо­дить нынче, подмога нужна свежая, преображенцы рвутся, засиделись…

Мрачный Петр, не оборачиваясь, махнул рукой.

— Добро.

Меншиков и Голицын с обнаженными шпагами первыми ринулись в атаку и переломили ход штурма.

Лучи заходящего солнца высветили белое полот­нище на крепостных стенах. Шведы сникли и капиту­лировали.

Радость победы захлестнула царя, сделала мило­сердным. Оставшихся шведов — восемьдесят человек под ружьем и сто пятьдесят раненых — отпустили на лодках вниз по Неве.

— Пущай плывут, токмо обуза нам, их ни кор­мить нечем, ни сторожить некому.

От шведов достались сто сорок пушек, десять ты­сяч ядер. Как всегда, штурмующие войска потеряли больше, чем шведы в два раза. Под стенами крепости полегло пятьсот шестьдесят офицеров и солдат. Как ни горьки утраты, но явный успех подбодрил царя. Разогнал сумрак прежних неудач.

Тут же Петр разделил радость с приятелем, гене-рал-фельдцейхмейстером Виниусом в далекой Моск­ве: «Таким образом, через помочь Божию отечествен­ная крепость возвращена, которая была в неправед­ных неприятельских руках 90 лет; правда, что зеложесток этот орех был, однако, слава Богу, счастли­во разгрызен…» В первый день отправляли пленных, хоронили убитых, подсчитывали трофеи. Потом нача­лось торжество.

— Назовем сию крепость по праву Шлиссельбур­гом, — сказал, открывая застолье, Петр, — ибо она есть ключ к нашему морю Балтийскому. Поручику Меншикову быть начальным комендантом сей крепо­сти. Полковника Голицына прошу любить и жало­вать.