Морская ведьма

Но Маргред уже не слушала ее. Облегчение, которое она испытала при виде Калеба, ошеломило ее. И порядком разозлило. Она не привыкла заботиться о ком-то. И как теперь, позвольте спросить, она станет жить дальше?

А он, как он живет с этим?

— Ты опоздал, — сказала она.

— Да. — Он и не подумал извиниться. Лицо его было суровым и усталым. — Ты здесь.

Она задрала подбородок.

— Как видишь.

Его глаза, глубокие и непокорные, как море, встретились с ее взглядом, и она вновь ощутила в груди незнакомый трепет. Сейчас она пойдет домой…

— Спасибо, — негромко произнес он.

Она пожала плечами, чтобы скрыть удовольствие, которое доставил ей его взгляд. Ее чувства были слишком свежи, слишком необычны, слишком глубоки, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение.

— Поехали, — сказал он. Маргред развязала тесемки фартука.

Реджина подняла брови.

— И тебе доброго дня.

Но они уже ушли.

* * *

Мэгги откинулась на спинку мягкого сиденья, установленного в кокпите взятой напрокат лодки. Ее силуэт четко выделялся на фоне серебристой глади воды и темно-синего неба. Она была такой красивой, что у Калеба перехватило дыхание. В груди у него поселилась тупая боль, как если бы открылась старая рана.

Она ждала его. На этот раз, по крайней мере, она его дождалась. И он позволил себе надеяться — хотя бы немного! — позволил себе испытать слабое удовлетворение.

Мэгги заметила, что он не сводит с нее глаз. На лице ее было написано удивление, смешанное с вопросом.

— Ты знаешь, куда мы плывем?

Он склонился над кормовыми причальными тросами, чтобы она не разглядела голодного блеска у него в глазах.

— Ты говорила, что в трех милях к востоку от Котиковой бухты расположен какой-то остров. Полагаю, мы узнаем его, когда увидим.

— Если ты вообще сможешь его увидеть, — заметила Мэгги. — Твой брат мог прикрыть его магическим пологом.

Калеб устроился на сиденье рядом с ней, отчего маленькое суденышко закачалось. Вода, темная от теней и тины пополам с мусором, мерно ударялась в покрытые известковым налетом сваи причала. Порыв ветра принес из дока сложную смесь запахов солярки, рыбы, соли и гниения.

— Что это такое?

— Магический полог? — Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать низкое рокотание двигателя. — Вы называете это заклинанием. Оно предназначено для усиления зрения. Или, наоборот, для отвода глаз.

Калебу все еще трудно было соотнести брата, которого он помнил мальчишкой, с русалками и магией.

— И он может сделать это?

Мэгги согласно кивнула головой.

— Чтобы отпугнуть непрошеных гостей.

Причал начал отдаляться по правому борту, когда Калеб направил суденышко к выходу из бухты, заложив широкую петлю, чтобы обойти флотилию рыбацких лодок, стоявших на якоре на мелководье.

— Ты говорила, что остров представляет собой нечто вроде перевалочной базы, верно? Какой смысл оборудовать базу для отдыха, если никто не может найти ее?

— Селки могут. Я тоже могу его найти.

— Отлично. В таком случае, ты будешь штурманом.

Мэгги тряхнула головой, подставляя лицо встречному ветру.

— Согласна. Если только ты не усадишь меня за штурвал.

— Ни за что на свете.

Она, опасно прищурившись, бросила на него недовольный взгляд.

Калеб мягко улыбнулся, и мгновение спустя был вознагражден негромким смехом. Мэгги расслабилась и откинулась на спинку мягкого сиденья.

— Пожалуй, ты прав, — признала она. — Я бы предпочла научиться ходить под парусами, если уж это так необходимо.

— Я мог бы научить тебя, — ровным голосом заметил он. — Если ты останешься.

Взгляды их встретились. В воздухе повисла невысказанная мольба. Останься.

Мэгги первой отвела глаза, чувствуя, как щеки заливает предательская краска. Вдалеке в открытое море направлялся одинокий каяк, весла его блестели на солнце.

— А кто учил тебя?

Калеб понял, что она хочет сменить тему, и не стал возражать.

— Управлять лодкой? Отец. Я начал выходить с ним в море — работал со снастями на корме — в то лето, когда мне исполнилось десять.

В тот год, когда их бросила мать.

Он налег на штурвал, огибая цепочку буйков, оранжевых и белых, красных и желтых, которые обозначали границу шельфа. С тех пор как Калеб последний раз забрасывал сети, минуло пятнадцать лет, но он по-прежнему узнавал личные метки на ловушках каждого ловца лобстеров, а в ушах у него зазвучал голос отца, называвшего их по именам: «Тиббетс, Дальтон, Спратт…»

Ему не хотелось думать о Барте. Не сейчас. Ему не хотелось вспоминать о том, как отец отводил Люси к сиделке, чтобы они могли выходить в море вместе, оставаясь на борту лодки вдвоем, и наблюдать за восходом солнца, надеясь, что наступающий день принесет удачу и богатый улов.

Калеб стиснул штурвал так, что побелели костяшки пальцев. Его грыз червячок сомнения, который шевелился в душе подобно какому-то уродливому созданию, ползущему по океанскому дну.

И еще его мучил вопрос, который он не мог не задать. Вопрос, терзавший его душу с того самого момента, как он наткнулся на отца, притаившегося в глухом переулке позади ресторана.

Но все-таки он задал его.

Потому что такова была его работа.