Морская ведьма

Маргред бездумно смотрела на воду, с журчанием бежавшую вдоль борта, которую резала острым носом лодка. В груди у нее была щемящая пустота, а душу захлестывали эмоции.

Рука Дилана покоилась у нее на плече. Резким движением она стряхнула ее.

— Прошу прощения, — извинился он, и в голосе его прозвучала неловкость. — Я просто хотел утешить тебя.

Она не простила его за то, что он посмел издеваться над своим братом. Или, скорее всего, она так и не простила себя.

— Я не нуждаюсь в твоем утешении, — холодно ответила она. — Все, что мне нужно, это чтобы ты довез меня до берега.

— Пожалуй, мне следовало бы отвезти тебя на Кэйр Субай, — пробормотал Дилан.

— Только попробуй, и я прыгну за борт раньше, чем ты успеешь обрасопить свои паруса, — заявила она.

Он сердито поджал губы.

— Там ты будешь в безопасности.

— Там я очутилась бы в ловушке. Шкуры у меня нет. Я никогда не смогу вернуться в море.

— Тем больше у тебя причин вернуться в Святилище. Без шкуры ты состаришься и умрешь. А при дворе принца тебе, по крайней мере, не грозит старость.

Маргред взглянула на горизонт. День за днем, день за днем, день за днем… С утра до вечера одно и то же, сплошная череда тоскливого времяпрепровождения, сливающаяся в безликую скуку. Зато она никогда не состарится и никогда не умрет.

И больше никогда не увидит Калеба…

Перспектива безрадостной вечности без него простиралась перед нею, как темные, холодные, сырые туннели и коридоры Кэйр Субая. Отдающие гулким эхом. Пустые.

Как и ее жизнь до того, как она встретила его.

Маргред содрогнулась.

— Я предпочту умереть, чем жить без цели или удовольствия. И любви…

— У тебя могут быть дети, — заметил Дилан.

Ох! Маргред даже зажмурилась, настолько ярко ей вдруг представилось, как она держит на руках сына с зелеными глазами Калеба или дочку с его солнечной улыбкой.

Она отрицательно покачала головой.

— Однажды я уже говорила тебе, что у меня нет желания становиться частью программы воспроизводства, за которую ратует принц.

Дилан пристально смотрел на нее, и по выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает.

— Есть и другие кандидаты на роль племенного жеребца.

— Ни один из них меня не вдохновляет. — Она не отрываясь смотрела на пенный след за кормой, который исчезал вдали и вел к острову, где остался Калеб. Его образ притягивал ее с той же неотвратимостью, с какой луна притягивает приливы и отливы. — За исключением твоего брата.

— Он не мой брат. И для тебя он никто. Ты не можешь и дальше постоянно оглядываться назад.

Далеко по правому борту встречным курсом прошла ярко-красная моторная лодка, и сердитое гудение двигателя достигло ушей Маргред.

— Твоя мать никогда не жалела о том, что оставила твоего отца? — спросила вдруг Маргред. — А ты сам никогда не скучал по дому и своей семье?

— Мы селки! — провозгласил Дилан. — Мы никогда и ни о чем не жалеем.

Мы живем в море, свободные и беззаботные…

Именно так все и было на протяжении семисот лет ее существования. Но почему же сейчас она чувствует себя так, словно опасное течение подхватило ее и несет в совершенно другом направлении?

Мысленно она вернулась к Калебу на причале, с руками, сжатыми в кулаки, и потухшими глазами. Она чувствовала его, как боль в сердце, как притяжение луны, вызывающее чередование приливов и отливов, и острое сожаление бурлило и пенилось в ее крови.

— Похоже, я перестала быть селки, — негромко произнесла она.

Дилан нахмурился.

— Если это действительно так, то мой брат преуспел там, где потерпел неудачу демон. Он уничтожил тебя.

Маргред удивленно взглянула на него. В то же время она вполне понимала Дилана. Раньше, весьма возможно, она даже согласилась бы с ним. Селки принадлежали к числу Перворожденных, Бог не зря создал их первыми. Они по всем статьям превосходят людей, которые борются, молятся и умирают.

Тем не менее…

Вот именно, тем не менее.

Ее система верований и ценностей претерпела радикальные изменения. Да и сама она стала другой, как стали другими сухожилия и ткани ее тела, мыслительные процессы мозга, душевные и сердечные порывы. Калеб с помощью некоей странной душевной алхимии изменил ее. Он вдохнул в нее мужество и научил любви.

Потому что она и вправду полюбила его, полюбила отчаянно, всем сердцем. Но она по-прежнему не доверяла ему. Она не верила в него столь безоглядно, как он верил в нее, как принимал и любил ее. Он пытался сказать ей об этом.

Если ты меня любишь, то должна верить мне. Верить нам обоим. Не делай этого в одиночку.

Но она не стала его слушать.

— Калеб не уничтожил меня, — заявила Маргред. — Наоборот, он создал меня заново.

— Он сделал из тебя хуманса, — сплюнул Дилан.

Маргред улыбнулась, и на сердце у нее вдруг стало легко и спокойно.

— Да. Поворачивай лодку. Мы плывем обратно.

* * *

Тварь, нацепившая лицо Брюса Уиттэкера, улыбнулась Калебу. Взгляд ее быстро обежал неисправную лодку, причал, пляж. «Ищет кого-то», — подумал Калеб. Ищет Мэгги. Рука инстинктивно поползла к пистолету.

— Шеф, — произнесла тварь голосом Уиттэкера.

— Ты кто? — спросил Калеб.