Морская волчица (СИ)

Через пару часов они снова были в седлах и направлялись к столице неторопливым галопом. Они возвращались домой, как провинившиеся дети, которых мама упрашивала беречь новенькие штаны, а непослушные дети порвали штанишки, лазя по заборам. Зоя была спокойнее. Злость и вина никуда не пропали, но она была смиреннее что ли. Бари не знал радоваться этому или нет. Но тут он почувствовал невероятное жжение в левой руке. Такого не случалось при распространении тьмы, нет, здесь было что-то другое. Он задрал рукав, разрывая кровоточащую повязку. Феникс, схватив лапами клинок, метался по предплечью, разрезая кожу острием меча. Зоя заметила его остановку, недовольно обращая свое внимание на него. Однако вскоре она уже звала солнечных солдат, чтобы те подсветили сие явление.

Бари не дождался заклинателей солнца, не дождался новых распоряжений Зои. Он просто соскочил с седла.

— Я отправляюсь по воздуху в Ос Альту, — твердо изрек он. — Что-то с Луной. Я чувствую. Ей нужна моя помощь, — он уже развернулся, чтобы отойти подальше от дороги и свидетелей, когда обернулся снова на замершую шквальную. — Что-то в столице, не знаю, что, но надо торопиться.

Ее лицо вмиг приняло боевое выражение, и она скомандовала людям нестись на всех порах в Ос Альту. Бари отошел, провожая их взглядом и превратился в ястреба.

Он любил быть птицей, парить высоко в облаках, расправить крылья, чувствуя порывы ветра в перьях. Внизу суетились люди, внизу кипела жизнь, но ястребу было не интересно наблюдать за жизнью внизу. Для него была лишь линия горизонта, цель, которую он всегда стремился достичь, летел вперед затем, чтобы лететь. Чувство свободы переполняло маленькое пернатое тельце, такое же острое, как его когти и клюв, такое же всепоглощающее, как гордость. Его преимуществами становились скорость и зрение, крылья за спиной, но и прекрасное чувство, что в теле ястреба он тоже разрушитель. Бари никому этого не говорил, он стыдился своей слабости, боялся быть отвергнутым семьей, ведь так не должно быть, созидатель должен быть счастлив быть созидателем, завидовать силе разрушителя пагубно, вредно, неправильно. Но он не завидовал, он просто любил ощущение власти и силы в теле хищной птицы. Человеком он мог возводить замки, создавать лекарства и новые устройства, он мог менять свойства предметов, доставать металлы из самых глубин земли, он мог шить или плавить, не используя каких-либо приспособлений. В теле птицы он не мог ничего из этого, но зато он имел возможность вести охоту. То, что всегда отделяло его от всех в семье, связывало его с ними в зверином обличии. И он всегда неосознанно тянулся быть больше птицей, чем человеком.

Сестренка испытывала влечение к звериной шкуре, но не такое сильное как он. Потому что он чувствовал себя лишним в любом мире. Казалось, что такими силами не должен обладать ни один человек: что-либо создавать и изобретать ипостаси Великого и Единого Создателя, это прерогатива Вселенной. Не его. Он просто подражатель, который иногда вообще не понимал, зачем ему эти силы, и кому они могут пригодиться. Бари не было необходимости связываться с хаосом внутри, как делали это братья и сестра, нет, у него не было этого хаоса. Его сила исходила из других глубин энергии. Она была порядком, была четким планом, была спокойной гладью воды, она была липкой глиной, из которой он мог делать все что угодно. Ему было доступно все в мире, под его руками металлы меняли свои свойства, жидкости превращались в яды и снадобья, камень выстраивался в дома и мосты. Это великий простор для фантазии, он мог идти в любую сторону и создавать любое изобретение. Но там было одиноко.

Потому Бари понимал Илью Морозова, понимал, что человек, который получил большую часть такой энергии, просто хотел разделить ее с кем-нибудь, потому что хотел творить вместе. Но так было запрещено делать. Созидатель вообще редкое явление в клане Мироновых, а потому он, наверное, должен быть благодарен судьбе за свои силы. И он благодарен. Но ему всегда хотелось чего-то большего.

Это большее он нашел только в этом мире. Здесь у него впервые появился человек, которые его понимает, которому не надо объяснять ход мыслей. У него появился друг. Давид Костюк. Одно — это обстоятельство заставляло его оставаться при дворе короля Равки. Потом к нему присоединился вроде как роман с Зоей. В прочем настоящими отношениями это назвать сложно. Зоя была и остается хрупкой нежной девушкой, которой пришлось стать грозным и сильным генералом. Он любил те недолгие моменты, когда она открывалась ему с этой стороны, но Бари сложно было привыкнуть к таким скачкам. Он не из тех, которые видят рядом с собой только мягких и пушистых девушек. Но ему бы хотелось чаще понимать ее действия и мотивы. Вот, как сейчас, Бари не понимал, почему она боится принять свою драконью сущность, почему не хочет летать с ним высоко в небе?