Морская волчица (СИ)

Зоя была печальна. Бари старался быть рядом, когда она с помощью ветра поднимала обвалы, он своей силой скреплял трещины, и задания становились как новенькие. Но это не воодушевляло грозную шквальную. Она не радовалась успехам, она припоминала неудачи, все дальше отдаляясь от Бари. Шатен не особо понимал ее мотивов, и уж тем более не понимал, что он сделал не так. Он все также продолжал что-то ей преподносить. Стихи, осколки стекла, переплетенные в прекрасные узоры, колбочки с жидкостями разного цвета, что принимали тот или иной цвет в зависимости от настроения. Зоя и раньше-то не особо показывала ему свои эмоции, хотя Бари знал, что ей нравится. Он видел это, когда был ястребом. Видел, как она улыбалась, перечитывая его письма или рассматривая очередную безделушку, которую он создал для нее. Но сейчас он больше старался быть для нее не поклонником с кучей подарков, а простым союзником с желанием помочь и поддержать. И она это ценила, по-своему, но ценила. Она могла облокотиться на его плечо, когда у нее уставали руки, могла отвернуться к нему, стирая непрошенные слезы, когда доставали из-под завалов очередное тело гриша, могла просто взять его за руку, нежно и нерешительно, но он всегда сжимал ее в ответ, убеждая в том, что она не одна.

Сегодня Луна была в образе человека. На ней была огромная рубашка, скорее всего из гардероба Николая, какие-то несуразные брюки, куртка. Она была отстранена ото всех, не особо лезла в общий разговор, вздрагивала от каждого прикосновения короля.

Долгое время все молчали. Наконец король тяжело вздохнул.

— Я не знаю, с чего начать.

В последние дни по всей Ос Альте проходили похороны, ведь опасность миновала и появилась возможность отыскать тела, обгорелые, заваленные обломками. Король присутствовал на всех, куда успевал, тихо появляясь в церквях, где священники читали молитвы над усопшими, помогая их семьям перебраться из опасных районов города. Бари крайне редко видел его с тех пор, как вернулся в столицу, он чаще всего проводил время в обществе Зои. Она пыталась помочь навести порядок в хаосе, возникшем после бомбежки, устанавливая новые правила затемнений для всей Равки, направляя дипломатические ноты протеста Фьерде, присоединяясь к командам гришей, которые расчищали завалы и проводили спасательные операции в нижнем городе. И Бари следовал за ней попятам, позволяя впадать в грусть на своем плече или разделять с ним короткие моменты глупых радостей.

— Куда еще атаковали? — спросил Толя.

— Полизная приняла основной удар, — ответил Николай. — Мы потеряли половину наших флайеров, большую часть дирижаблей. Наши запасы титания уничтожены.

Он сообщал все это равнодушным, уверенным тоном человека, передающего прогноз погоды. Однако его выдавали глаза, Бари точно знал этот взгляд: отчаяние, подавленность, потеря всякой надежды.

— Все? — ужаснулась Надя. — Мы даже не начали изготовление корпусов ракет.

— Придется использовать другой металл.

Луна мелко втянула воздух, поднимаясь с насиженного места, чтобы налить чаю, ее руки тряслись, а глаза снова налились холодом. Николай подскочил следом, помогая ей и пытаясь успокоить. Бари столкнулся с ее взглядом, покачивая головой. Держись. Пожалуйста, держись. Она прикрыла глаза, снова делая глубокий вдох и размеренно выдыхая.

— Я могу стереть Фьерду с лица земли, могу медленно поглощать ее людей, вылавливая путами моря, могу заставить их страдать, видя кошмары под завывания штормов, могу лишить их пищи и превратить их воду в яд, я могу вгрызаться острыми льдинами в их глотки, вырывая крики…

Николай положил руку ей на плечо, она открыла глаза, смотря на него.

— Я могу стать возмездием, могу стать местью, могу стать их смертью, — она прикрыла глаза, по щеке скатилась слеза, — но я не смогу вернуть ни одного человека, что погиб в ту ночь.

— Миг возмездия еще будет, — попытался заверить ее Бари. — Но помни: ты выйдешь лицом к лицу с врагом, ты будешь сражаться честно и правильно. Ты понимаешь?

Луна кивнула, отпивая чай.

— Понимаю, и жду этого момента… — она еще какое-то время помолчала, рассматривая собравшихся. Многие косились на нее со страхом, Женя смотрела с благодарностью, Николай и Зоя понимали ее, ведь тоже имели в себе звериное начало. — Что с Давидом? Он слишком упертый, и не смог сразу выйти из лабораторий, когда я окутала их водой. С ним все в порядке?

— Спасибо, — выдохнула Женя, подскакивая к Мироновой и заключая ее в крепкие объятия. — Он жив, — всхлипнула она. — Он жив…