Морские гезы (СИ)

После чего перешел к торговцам аркебузами и мушкетами. Вторые были большего калибра — около двадцати пяти миллиметров, длиннее — пятьдесят-шестьдесят калибров, тяжелее — килограмм восемь-десять и требовали подставку. Приклады и у тех, и у других короче, чем будут в двадцать первом веке. Замки у всех фитильные, но полочка уже сбоку и с защитной крышечкой. Приклады и ложе украшены растительным орнаментом и мудрыми изречениями на латыни. Одно гласило: «Легка дорога, ведущая в ад». Уверен, что тот, кто нанес ее, вряд ли понимал латынь и глубокий смысл расположения этого изречения именно на оружии. Некоторые мушкеты и аркебузы были нарезные, но нарезы прямые. Жаль. Придется заказывать у литейщика бронзовый ствол с винтовой нарезкой, у столяра — приклад и ложе, а потом приносить сюда, чтобы собрали и прикрепили колесцовый замок. С фитильным я намучился в прошлую эпоху. Больше не хочу.

6

Вино здесь продается в аптеках, как и специи с благовониями, и — что еще более удивительно — тортами, фруктовыми, похожими на те, что я ел в двадцать первом веке, а также с мясом, рыбой и — куда в Голландии без него?! — сыром. Почему — не знаю. Аптекарь — благовидный мужчина с тусклыми глазами — тоже не знал. По его мнению, такой ассортимент в аптеке был всегда. Аптека больше напоминала склад. В большой комнате на полу стояли сундуки, бочки, ящики, а на широких полках вперемешку лежали образцы товаров, по которым ползали мухи. Запах специй был настолько силен, что у меня заслезились глаза. Основной вклад вносила ваниль. Наверное, у аптекаря нюх притуплен, если может весь день терпеть такое.

— Есть у тебя вино гренаш? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Слышал, что испанцы делают такое, но никогда не пробовал. Никто раньше не спрашивал. Наши предпочитают пиво или водку можжевеловую.

Покорнейше прошу не предлагать мне можжевеловую водку! Хуже нее только анисовка и абсент. Мне кажется, подобные напитки пьют для того, чтобы поиздеваться над собой.

— Есть красное вино из Бордо, очень хорошее, — продолжил аптекарь. — Могу дать попробовать.

— Давай, — согласился я.

Вино оказалось просто хорошим и при этом очень дорогим. Наверное, поэтому и продавалось в аптеке. Я купил пятиведерную бочку. Мне здесь долго еще сидеть. Если не осилю на берегу, добью в море. За бочку оставил залог в даальдер. Заодно купил немного перца и изюма, который почему-то считался лекарством. Когда аптекарь и чай, вроде бы черный, назвал лечебным растением, я не удивился. Как и перечню из двух десятков болезней, включая близорукость и чуму, которые чай вылечивает, но только при приеме в больших дозах. Принимать советовалось в виде отвара или жевать сухие листья. Последнее якобы хорошо помогало еще и при поносе. Листья были спрессованы в плитки, похожие на те, какими в двадцать первом веке будут продавать шоколад, только немного толще. Весила плитка четверть фунта и стоила три даальдера.

— Из самой Ост-Индии привезли, поэтому и стоит так дорого, — сказал в оправдание аптекарь и, чтобы я не передумал, предложил: — Сейчас мой помощник вернется и бесплатно отвезет все покупки… Куда их доставить?

— В «Глиняную кружку» Петера Наактгеборена, — ответил я.

— Через час всё будет в трактире в целости и сохранности! — заверил аптекарь.

Я быстро расплатился и выскочил из лавки, потому что начало зудеть тело — явный признак аллергии. Отбежав от нее метров на пятьдесят, перевел дух. Зеленщик, возле которого я остановился, посмотрел на меня с понимающей улыбкой.

На соседней улице, где были лавки портных, купил три белые полотняные рубахи, короткий темно-синий дублет и двое черных штанов-чулок, не слишком широких в бедрах и заказал из толстой кожи плащ и шляпу с широкими полями, а из тонкой мягкой — куртку и длинные штаны, которые попросил пропитать воском. На яхте водные процедуры — обязательная часть плавания. С сапожником договорился о двух парах высоких сапог. Иногда воды в кокпите бывает больше, чем хотелось бы. Запасная сухая обувь не помешает. Если промокает одежда, я могу простудиться, а могу и нет, а вот в мокрой обуви — обязательно.

В сумке осталась всего несколько монет. Я потратил одну на кольцо кровяной колбасы и пшеничную булку и, жуя на ходу, отправился знакомиться с городом. Пытался угадать, где будет железнодорожный вокзал, где — телевышка, напоминающая Останкинскую, где — мост-Лебедь. Так прозовут мост из-за изогнутых вантовых опор. Точно определить места не смог. Может быть, нынешний центр города не совпадает с будущим. Впрочем, в Роттердаме во все времена центр города — это река.