Морские гезы

Нападать на меня люди на ялах и не думали. У них в носовой части лежали высокой горкой мокрые сети, а между банками стояли корзины с речной рыбой. Рулевой первого посмотрел на меня с ненавязчивым любопытством усталого человека и что-то тихо сказал гребцам, когда ял обгонял меня. Взгляды гребцов я почувствовал спиной. Не напряжные, не воинственные. Лет сто назад меня бы грохнули, не задумываясь. Или мне просто повезло, или нравы начали меняться в лучшую сторону. Видимо, я значительно переместился во времени.

Когда второй ял обгонял мою лодку, спросил рулевого — круглолицего лохматого малого с лицом, покрытым белесым пушком, — на том немецком языке, на котором говорили в Гамбурге в прошлую эпоху:

— До Роттердама далеко?

— Если наляжешь на весла, до конца прилива догребешь! — повернув ко мне голову, ответил вместо него загребной — пожилой мужчина в серой шерстяной шапке, натянутой на уши, и с растрепанной русой бородой.

Я не сразу понял, что деревянные дома, одно— и двухэтажные, — это и есть окраина Роттердама. Уже привык, что попадаю не в те огромные города, какими они будут в будущем, а в более скромное поселение, но Роттердам оказался еще меньше. Не сильно ошибусь, если скажу, что ему предстоит расшириться раз в сто. Он, как и в будущем, вытянут вдоль берега реки. Набережная вымощена булыжниками, но большая часть улиц — нет. Много каналов разной ширины и длины.

Каналы сохранятся до двадцать первого века. Еду, бывало, по городу на велосипеде. Вдруг впереди опускается шлагбаум перед каналом. Мост поднимается, по каналу проходит низкая широкая и длинная баржа. Велосипед можно было взять на прокат на несколько часов или дней. По всему городу велосипедные дорожки и пристегнутые к деревьям или ограждениям велосипеды с передним или задним колесом, перееханным автомобилем. Почему никто не убирал сломанные велосипеды — не знаю, но голландцы ничего просто так не делают. Какая-то экономическая выгода, непонятная неизвращенному скупердяйством мозгу иностранца, в этом обязательно была.

Жадность голландцев, которую они сами называют практичностью и возводят в ранг национальной религии, иногда поражала даже мой изобретательный и практичный ум. Мне кажется, они ничего не делают, заранее не просчитав до цента цену каждого движения. Более того, им непонятно, когда другие не поступают так же. В соседней деревне жила голландка, вышедшая замуж за русского. Молодая симпатичная женщина. Могла бы и на родине найти хорошего мужа. Хотя она была баптисткой, а они на людях другой конфессии не женятся. Они с мужем занимались фермерством, не зарегистрировавшись, что в моих краях было нормой. Как-то встретившись на почте, которая обслуживала несколько деревень, в том числе и наши, я поинтересовался, почему она не увозит мужа в Голландию, а живет в этом богом забытом медвежьем углу, где заканчиваются железная дорога, газопровод, электрификация и даже однопартийная диктатура?

— У вас здесь лучше! — искренне ответила она. — Не надо налоги платить!

Наши женщины считают, что в России лучше, чем в Голландии, по другой причине. Работавший со мной голландец, тот самый, который дорос до капитана, а потом до старшего механика, собирался жениться на русской в самом начале девяностых, когда Советский Союз превратился в груду развалин и пыль еще не осела. Его выбор пал на русскую не потому, что русские женщины красивы, а потому, что не такие требовательные, как голландки. Он был уверен, что на нашей сэкономит кучу денег. Я, когда услышал это, даже не засмеялся. Познакомились они, когда его судно работало на линии Роттердам-Санкт-Петербург. Он сделал ей марьяжную визу и даже оплатил перелет, о чем горевал больше всего. В Голландии ей все нравилось, пока не пошли знакомиться с его родителями. После чего она сразу уехала. Он не мог понять, почему?

— У нас же рай в сравнение с Россией! — не унимался голландец.

Я расспросил, как проходил визит к его родителям. Оказывается, для встречи сына и будущей невестки они накрыли на стол салат из свежей капусты и вареную картошку. Ровно четыре картофелины, по одной на каждого. Бутылку вина принес сын.

— По мнению русских женщин, рай — это не то место, где по одной картошке на человека, — как можно проще объяснил я.