Морские истребители

За время двухнедельного пребывания в родных местах при встречах и разговорах с женщинами, подростками, стариками и фронтовиками я глубоко, всем сердцем почувствовал единение и непреоборимую силу духа русских людей.

Потери родных и близких, горе и нужда, тяжелый изнурительный труд не только не сломили их, а наоборот, закалили, сплотили и сблизили. Сирот было много. К ним, к слезам вдов и матерей равнодушных не было. Все, как могли, помогали друг другу. И ничто не могло сломить в людях великую веру в победу, веру в нашу партию, в дело Ленина.

Долгожданная встреча

Как же хорошо дома! Отогрелся я душой рядом с родными и близкими, среди полей, лесов, речушек, заветных полянок и уголков, с которыми связано детство. Дни, проведенные на родине, встречи с людьми помогли глубже понять, почему так дорога советскому человеку Родина, почему его так волнует судьба Отечества, почему он готов защищать его, не щадя жизни и крови, от любого захватчика. Велик и могуч русский человек. Кто только не ходил на нашу землю, кто только не пытался сломить русскую душу. Но исход всегда был один - выметалась нечисть с Руси, и после каждого набега еще сильнее я тверже становилась она.

Непримиримость к поработителям заложена предками в советского человека, она в плоти и крови его. А умноженная на безграничную любовь к своей родной Советской власти, к нашей партии, она превратилась в такую силу, которую сломить просто невозможно. Я убедился в этом на фронте. Еще больше убедился в атом здесь, в тылу.

Хорошо дома! Но мысли мои все чаще и чаще возвращались к человеку, чей образ бережно носил в сердце все три военных года, о встрече с которым мечтал, одним словом, стал я рваться к Розе.

Моя задумчивость не могла остаться незамеченной родными, и прежде всего мамой. Она первой и начала разговор о Розе:

- Сколько же она для меня доброго сделала. Ты, Володя, даже не представляешь, какая тяжелая блокадная зима была в Ленинграде. Я и не выжила бы, если бы не Роза. Она и ее мама Мария Станиславовна помогли устроиться на работу в больницу нянечкой. А когда весной сорок второго представилась возможность выехать из Ленинграда через Ладогу, Роза привезла меня полуживую на санках на вокзал и посадила в вагон. Ведь я уже и двигаться не могла, опухла от голода. Так что с Розой мы породнились в блокаде. Поезжай, сынок, повидайся с ней. Адрес-то ее есть?

- Адрес есть, должна быть в Днепропетровске. Может, за последнее время что-то изменилось, трудно сказать. Фронт уходит все дальше на запад, не исключено, что и она переедет ближе к фронту, она, мама, работает техником-гидрологом гидрометеослужбы фронта.

Тепло распрощавшись с родными, в первых числах июня я сел в поезд и отправился в Днепропетровск. После длительного блуждания по разрушенным улицам разыскал на окраине маленький домик, в котором снимала комнату Роза с подругой. Сердце гулко и часто забилось, когда на вопрос: «Проживает ли здесь Садовская Роза?» - я услышал: «Да. Она в огороде».

Я вошел в сад и увидел Розу.

- Откуда ты появился? - сказала она спокойно в, как мне показалось, безразлично.

Я оторопел, не знал, что сказать и как вести себя дальше. Нашу встречу я мечтал увидеть по-другому, только не так.

Вошли в дом, и Роза представила мне Мусю, ленинградскую подругу, с которой была неразлучна все эти годы. Оставив меня в комнате, девушки стали хлопотать на кухне. Когда же я достал из парашютной сумки кое-какую еду, они с облегчением вздохнули: этого как раз у них и недоставало. Но праздничного застолья не получилось, в поведении каждого из пас сквозила настороженность. Вскоре Муся под каким-то предлогом удалилась по своим делам. И начались разговоры и расспросы о прожитом за три года разлуки.

Роза подробно рассказывала о блокадном Ленинграде, о пережитом и виденном в голодные и холодные дни первой зимы, о том, как в праздничную полночь седьмого ноября сорок второго года попала в их дом па Боровой бомба и как они спаслись. Рассказала, как мечтала после окончания курсов техников-гидрологов попасть в Сталинград и принять участие в восстановлении легендарного города.

Немало времени занял рассказ о мытарствах после выезда из Ленинграда, об увиденном и пережитом в Сталинграде, в Харькове, Павлодаре, куда попали, двигаясь вслед за фронтом. В Днепропетровске они задержались почти на полгода, вместе с другими девушками организовывали гидрометеослужбу на освобожденной Украине. Трудно было воспринять и осознать все тяготы, которые выпали на ее долю…

Три дня я пробыл в гостях у Розы. Мы вместе дежурили на метеостанции, ездили вверх по Днепру на один из водомерных постов, где ей было поручено провести замеры на реке. Вместе купались, любовались красотой Днепра. Все для меня было интересно и привлекательно. Только настораживала холодность со стороны Розы. Все настойчивее в сознании возникало: «Меня не ждали. Моему приезду не рады. В чем дело?»