Морские КОТики. Крысобои не писают в тапки!

— А я знаю и была уверена — это на всю жизнь. Вот только ошиблась. Отбила его у меня кошка-пассажирка. Да какое там отбила, там и отбивать-то было нечего. Поманила за собой, и он как одурманенный пошёл. Такая же актрисулька из театра Куклачёва. Сегодня тут, завтра там — гастролёрка! Прихоти ради, одним движением хвостика разрушила чью-то жизнь и наверняка даже не заметила. Я с тех пор зареклась смотреть на коллег. Смотреть хоть на кого-то. А как только увидела эту с рейса, сразу всё про неё поняла. Такого же племени — бесчувственная стерва, заботящаяся только о своём удовольствии. Ууу! Ненавидела и злилась на нее, пока танец не увидела, дудочку её не услышала… Это было как умереть и заново родиться. Будто бы всю душу из меня вынули, отряхнули и заново запихнули. Пока она танцевала, пока вместе с ней рождались и умирали звёзды, умирала и заново рождалась я. — Лучиана снова вздохнула так, что у Ричи защемило сердце. — Ты знаешь, что такое умереть? Вряд ли, откуда тебе. А я знаю. Я ведь умерла уже один раз. Да, я отчётливо помню, как это было. Когда умер мой старенький «двуногий», он закрыл меня в своей каморке на грязной улочке в Сулинском порту, и я тоже умерла. Корм быстро кончился, воды тоже не было. Я была совсем молодая, больная, ослабленная, не ела и не пила несколько суток. Как кусок грязной ветоши лежала у двери и ждала, когда последняя капелька жизни вытечет из меня. И она вытекла. Я точно помню, какое облегчение принесла мне внезапно пришедшая темнота. Не было больше жара, не было больно и не хотелось ни есть, ни пить, ничего больше не хотелось. А потом я пережила самое большое разочарование в жизни. Я открыла глаза. И снова почувствовала, как ломит тело, как болят все мышцы. Вот только желудок больше не сводило, и лежала я на чём-то мягком и чистом. А рядом со мной сидел «двуногий», и его огромная рука прикасалась ко мне так нежно, что я расплакалась. Его звали Влад, «двуногого», что спас меня. Он был матросом, другом моего старика, вернувшись из плавания, решил его навестить. Мы неплохо с ним поплавали. Уже потом, когда он выходил меня. Да, этот «двуногий» меня спас. Он мыл меня, кормил, лечил. Лишь много лет спустя я поняла, что единственный, кого я по-настоящему любила и в ком была уверена, это Влад. Мой «двуногий», которому я обязана всем. Я любила его больше себя, больше жизни! И тоже потеряла. Так нелепо, так несправедливо. В портовой драке не стало моего драгоценного существа. Какой-то пьяный приставал к девушке, Влад вступился и получил удар в кадык. Он упал и ударился затылком об асфальт. Зачинщик оказался известным каскадёром, постановщиком трюков, который отмечал последнюю смену на съёмках исторического кино. Его оправдали. Конечно же! По отчётам судмедэкспертов, смерть наступила в результате удара об асфальт. Вот так, снова лёгким движением чужой воли я лишилась самого ценного. Но в этот раз я была старше и не собиралась просто так смириться. Я жаждала отомстить! О, как я мечтала расцарапать его, покалечить, сделать инвалидом. В мыслях я практически чувствовала свои когти на его лице, ощущала, как проходят они сквозь его мягкую лысую кожу, как сдираю с него его мерзкое лицо, как мои когти скребут его скулы. И глаза, о да. Расцарапать ему глаза, впиться так, чтобы он визжал, чтобы остатки его примитивного разума вытекали с этим криком! Каждую ночь, закрывая глаза, я видела эту картину. Как он сгибается от боли, как воет и катается по асфальту, по тому самому асфальту, от удара об который якобы умер Влад. Как он захлёбывается криком и кровью, а я наблюдаю за этим… Я хотела смерти этого каскадёра, ждала его, караулила, но только потом узнала, что киношники уехали сразу после суда. И знаешь, ничего не почувствовала. Даже разочарования. Будто бы выгорела изнутри от этой ярости и боли. Так и жила, пустая-пустая, как баночка из-под консервов, все эти годы. Пока не услышала эту дудочку. Проклятая дудочка, как она напоминает мне о Владе! У него была такая же, я вспоминала, как он наигрывал посреди океана, и мне было очень больно. Но знаешь, Ричи, помнить всё-таки лучше, чем забыть… Как бы ни мучили меня воспоминания, пока слушала эту дудочку, я была живая. Поэтому я тоже ищу её. Не помочь Афине, а выразить благодарность за то, что она своим номером вернула меня к жизни….

Внезапно страшный грохот оглушил их. Корабль затрясся так, что Ричи присел на задние лапы и чуть не потерял равновесие. Казалось, прошла всего пара секунд, пока он приходил в себя, а Лучиана уже сообразила, что случилось.

— Быстрее, котектив! Кажется, в трюме что-то взорвалось! Шевели лапами!

На долю мгновения Ричи ощутил укол зависти. Жилистая «маусхантерша» не только удержала равновесие, спружинив на всех четырёх лапах, но и смогла сориентироваться гораздо быстрее него.

— Я и не медлю, очевидно, взрыв! Бежим в трюм! — выкрикнул котектив.

Глава двадцать девятая, в которой котики растерялись, а потом собрались