Морские нищие

— Ловко сказано! — выпалил повеселевший Микэль.

— Только слово рыцаря! Я поведал вам одним эту тайну. Святые бестии монахи сожрут меня живьем, если узнают…

Ван Гааль, отодвигаясь, сухо ответил:

— Не бойтесь, сударь. Это даже не ваша выдумка. Среди дворян ходят подобные толки. Надо отдать справедливость, в них есть кое-какой смысл. Но я избегаю обсуждать серьезные вопросы при случайных встречах.

Дворянин приложил палец к губам:

— Тс!.. Только между благородными людьми…

Генрих был удивлен. Как это дядя вдруг выслушал незнакомца, осуждавшего католическое духовенство? Не только выслушал, но почти согласился с ним. Почему же тогда Микэль и мама Катерина боялись, что дядя узнает о тайных ночевках у них прохожих проповедников-протестантов? Проповедники эти в своих речах тоже осуждали богатства монастырей и даже говорили против власти самого папы. Генрих плохо разбирался, кто прав: его ли седенький духовник патер Иероним и дядя или эти новые толкователи Евангелия и «божеских законов». Он любил слушать и неторопливые, знакомые с малых лет слова наставника-католика, и проповеди таинственных гостей мамы Катерины.

Вот и сейчас Генрих с интересом слушает, что говорят кругом.

У купцов все еще не кончены их подсчеты. То и дело они упоминают страны, о которых Генрих только читал, называют имена кораблей, перечисляют какие-то грузы, товары. Старший, загибая пальцы, долго толкует о предполагаемом барыше от кораблей, ушедших еще осенью в далекую Португалию. У другого товары посланы на север, в Балтийское море, а у самого молодого — в английскую гавань Ярмут. Все трое в один голос жалуются на войну — она мешает им спокойно торговать, — вспоминают прошлые войны императора Карла. Те тоже отнимали у страны немало денег.

— Деньги что!.. Деньги полгоря!.. — ворчал старший. — Деньги можно со временем и вернуть, был бы свободный проход для судов. А то закроют Зунд — вот север для нас и пропал. А англичане между тем…

Оставив наконец стряпуху в покое, рослый подмастерье стал тоже прислушиваться краем уха к разговору купцов и подталкивать товарищей:

— У них всегда только деньги на уме!.. Ненасытные утробы!

Генрих недоумевает: обнищавший дворянин говорил почти то же самое о монахах, а теперь эти люди — о купцах… Мир словно разделен на две половины — бедных и богатых. Почему так получается?.. Нельзя ли всех сделать довольными? Как-нибудь поделить все посправедливее, чтобы не было ни этих насмешек, ни злобы, ни вражды… Для этого надо иметь огромную власть, огромную силу, чтобы богатые согласились уделить от себя бедным… Неужели король не может сделать этого? Может быть, там, во дворце, он просто не знает, что творится среди его подданных?..

За входной дверью неожиданно раздались громкие голоса. В кухню, гремя шпорами и алебардами, ввалилось четверо военных.

— Солдаты!.. — взвизгнул мальчишка-слуга и спрятался под лестницу.

Хозяин заметался у прилавка. А пышущая жаром Марта так и замерла с поварешкой в руке. Купцы торопливо спрятали разложенные на столе счета и один за другим стали подниматься.

Рослый подмастерье не преминул ввернуть:

— Смотрите, смотрите, как оберегаются «их степенства»! Вот нам так нечего беречь, кроме разве жизни…

Один из вошедших, в офицерской перевязи, под толстым зимним плащом и в шляпе с пером, внимательно оглядел присутствующих.

— Эй, хозяин! — крикнул он. — Где ты прячешь своих постояльцев?

— Пря-ачу? — переспросил кабатчик. — Я никого не прячу, ваша милость.

— Полно врать, жирный боров! У тебя здесь не все налицо. А где беглянка? Куда ты девал целый выводок из соседней деревни?

— Право, ваша милость, я не пойму, чего вы от меня требуете…

Офицер схватился за эфес шпаги и, повернувшись на каблуках, приказал солдатам:

— Обыскать все закоулки, клетушки, чуланы, а главное — двор для лошадей. Девчонка — не иголка! Ее не спрячешь со всем семейством.

Солдаты бросились в разные стороны исполнять приказание. Заскрипела деревянная лестница, ведущая наверх. Захлопали в сенях двери.

Все ошеломленно молчали.

— Что рот разинул? — ткнул офицер попавшегося ему под руку Микэля и, обратившись к монахам, объяснил: — Сбежала тут одна семья дурня крестьянина. А за ним был не оплаченный должок: дочку его, прехорошенькую девчонку, я выиграл в кости.

— Выиграл?.. — Генрих поднял удивленный взгляд на ван Гааля.

Старик метнул хмурый взгляд на офицера и промолчал.

Купцы, сгрудившись, старались незаметно пробраться во второй этаж, где солдаты могли разворошить взбитые для них Мартой еще с утра постели.

— То есть как это — выиграли, сударь?.. — спросил дворянин.

Ремесленники прислушивались, заинтересованные происшествием.