«Морские псы» Её Величества

Несмотря на паническое бегство, городские власти всё же не забыли о своём долге — и послали гонцов к вице-королю Новой Испании с вестью о нападении Дрейка. Дон Мартин Энрикес тут же уведомил короля об этом. Филипп Второй получил спешное послание дона Мартина в сентябре того же 1579 года. Меры были приняты, но уж было поздно... Дон Мартин призвал всё население вице-королевства к оружию. Откликнулась вся страна. Епископ города Гватемалы распорядился снять с кафедрального собора колокола и перелить их на пушки. Верховный судья вице-королевства сеньор Роблес сформировал отряд в триста человек и по хорошей дороге, идущей вдоль тихоокеанского побережья, форсированным маршем направился к Гватулько. Он предполагал допрашивать пленных на месте, для чего из тюрьмы столицы вице-королевства был прихвачен сидящий одиннадцать лет, со времени трагедии в Сан-Хуан-де-Ульоа, английский матрос Майлс Филип. Как все давние узники испанских тюрем, он почти ослеп, цвет лица имел зеленовато-серый, зубы выпавшие, весь в струпьях и чесотке. Но он не потерял надежду — мечту, во всяком случае, — о свободе. А когда часть отряда сеньора Роблеса отправили вдогонку за «Ланью» на малом двухмачтовом шлюпе, он и вовсе окрылился. Он был счастлив, сидя в кандалах на палубе шлюпа, вдыхая солёный воздух и слушая волшебные звуки парусника в море: скрип такелажа, журчанье воды вдоль бортов, ругань команды и лязг цепей... Он надеялся, что Дрейк победит испанцев, захватит шлюп и освободит его! Увы, догнать «Золотую лань» не удалось. Майлс Филип всё-таки увидел родину, но уж глубоким стариком, много-много лет спустя...

Перед уходом из Гватулько Дрейк простился с Нуньешем да Силвой. Теперь путь «Золотой лани» лежал, как выразился адмирал, «за края карты» — а годы дома Нуньеша были уже не те, да и пользы он уже не мог приносить в неведомых ему самому водах. И по внучатам соскучился, по родному языку... Прощанье было тёплым и трогательным. Напоследок дом Нуньеш сказал:

— Поверьте, адмирал, уж я-то понимаю все трудности и всё величие вашего замысла. Я в юности искал встречи с ещё живыми соплавателями дома Фернана. И я... Я буду молиться Богу, чтобы он дал вам увидеть успешное завершение вашего великого плавания, — чего не дал вашему великому предшественнику, дому Фернану Магальяйиншу!

Старик ушёл на гватемальский берег в слезах. И с увесистым кошельком, вручённым насильно. К счастью, инквизиция оставила португальцу эти деньги — его единственный доход более чем за год плавания с англичанами. Сочли, что по возрасту он вряд ли грабил лично...

Тревога в испанских владениях разрасталась. Она охватила и побережья Вест-Индии, где настолько привыкли к пиратским нападениям, что чувствовали даже некоторое недоумение: как же так? Англичане напали на какую-то вшивую Гватемалу, где на одного испанца десять креолов, на одного креола десять метисов и на каждого метиса по десять индейцев — а их не трогают? Это нечестно! Неправильно! Этого просто быть не может! И генерал Христофер де Эразо вызвался собрать отряд ветеранов-солдат в Номбре-де-Дьосе — и пройти с ними в Панаму по перешейку для поимки пирата! И повёл своих воинственных старичков через дебри...

А Дрейк к этому времени отчалил из Гватулько — ещё 16 апреля — и двинулся далее на север. Гватулько лежит на 14 градусе северной широты. Отойдя как можно дальше от берега, чтобы не напороться на преследователей, Дрейк шёл теперь в водах, где христиан едва ли побывало более, нежели в Магеллановом проливе...

3

Начиналось лето Северного полушария, и в широтах «Золотая лань» шла ещё весьма низких — ну что такое сорок второй градус северной? Это широта Барселоны, черноморского Синопа, Рима. А стало вдруг, рывком — холодно, нестерпимо холодно. Даже Фёдор мёрз! Все канаты на корабле обледенели. Шёл дождь со снегом. Все ползали по палубе кое-как, ибо переход в течение менее чем полусуток от тропической жары к арктическим морозам был уж чересчур резок. Сжавшись под тёплой одеждой, моряки задумчиво обсуждали вопрос: а стоит ли ради пищи, пусть даже и горячей, вынимать руки из карманов или из-за пазухи?

За последовавшие три дня снасти покрылись такой корой льда, что верёвки уже не проходили в блоки. Пришлось палубной команде выходить на вахту с топорами! И всё равно приходилось ставить шестерых туда, где трое нормально справлялись прежде.

Сменив курс, «Золотая лань» подошла к североамериканскому берегу. Пошли вдоль него. Берег простирался в северном направлении. Признаков приближения пролива в Атлантику не виделось. Холод не спадал. Пошли туманы — настолько густые, что «Золотой лани» пришлось отойти от берега миль на тридцать и держать на грота-марсе матроса постоянно, сменяя его ежечасно. Более часа никто не выдерживал и в меховой шубе. Людей охватила тревога. Один только адмирал сохранял обыкновенный бодрый вид и весёлость. И повторял по нескольку раз в день, что ещё чуть-чуть, ещё несколько усилий — и они заслужат великую славу.