Морские волки. Навстречу шторму

Ей не спалось. Ныло все тело, болели ноги, голова, и, казалось, она чувствовала усталость по меньшей мере как после какого-то непомерного физического труда. Люда думала о том, что будет дальше. Представить ближайшее будущее, пусть и через час или два, не могла. Она погибнет, она не верит, что ее выпустят отсюда живой. Если уж погибать, то почему бы не пустить на дно и этот пиратский корабль? О, если бы здесь пробыть еще какое-то время вместе с Марком! Вдвоем они, несомненно, что-нибудь придумали бы. А может, им еще удастся спастись. Она бы хотела знать, как их будут убивать… Вспомнила рассказ Яси о смерти рыбного инспектора и Тимоша Бойчука. Их, должно быть, тоже схватили эти же пираты. Вероятно, допрашивали, а потом убили. Яся рассказывала, что на них не обнаружили никаких следов насильственной смерти. Они утонули. То есть, их утопили. Скорее всего, пираты всегда топят своих пленников. Только вряд ли они просто выбрасывают их из лодки, не принимая никаких других мер, потому что в таком случае Тимош Бойчук, безусловно, доплыл бы до берега. Если же Тимоша так быстро выбросило море, значит, его утопили недалеко от берега. Вероятно, все-таки в бухте, где его схватили. Люда представила себе, как ее погружают головой в воду и держат так, пока она не задохнется… Перед этим ей еще придется наглотаться воды… От этих мыслей стало жутко.

Лежа на койке, она вытянулась, сложила руки, как покойник, и заснула. Это был короткий, тяжелый и беспокойный сон. В сонном воображении роились ужасные видения. Ей казалось, что кто-то незнакомый, страшный нападает на нее, а она не может даже пошевелиться, чтобы защитить себя. Она знала, что это только сон, хотела проснуться и не могла.

Наконец Люда проснулась. В каюте никого не было. Повернулась на бок и лежала так, пока не принесли еду. Есть не хотелось, но она заставила себя, зная, что нужно сохранять силы.

Во время обеда почувствовала, как лодка содрогнулась, легкое дрожание под палубой говорило о работе электромоторов. Подводная лодка снялась с грунта и куда-то пошла, очевидно, выплывая на поверхность, потому что, когда у нее забирали тарелки, она услышала сквозь открытые двери, как в коридоре кто-то сказал:

– Глубина тридцать семь метров.

Позднее лодка останавливалась, потом снова начинала двигаться. Временами ей казалось, что она поднимается, а потом снова погружается. Заснула во второй раз и, вероятно, спала долго, потому что, когда ее разбудили, почувствовала прилив свежих сил.

Разбудил ее матрос и знаками показал следовать за ним. Девушка подошла к зеркалу поправить растрепанные волосы и помятое платье. В подводной лодке был сухой воздух и высокая температура, поэтому на ней все успело высохнуть. Матрос деликатно вышел на минутку за дверь. Девушка, стоя перед зеркалом, видела, как в нем отражается полка над койкой. Там лежало несколько резиновых подушек, на одной из которых она спала. Люда быстро повернулась, схватила одну из тех подушек, смяла ее и спрятала под платьем. Матрос снова вошел в каюту и движением головы приказал идти за ним – к знакомой уже каюте командира подводной лодки. Ей пришлось немного подождать в коридоре, прежде чем ее позвали туда. Как девушка и думала, в каюте она застала командира и Анча.

– Уважаемая Людмила Андреевна, – очень вежливо обратился к ней переводчик, – садитесь, пожалуйста.

Люда села.

– Командир нашего корабля просит высказать вам благодарность за ваше поведение. Вы сразу нас поняли и не встали на путь молчания и возражений. Видите, мы тоже относимся к вам как можно лучше. Пока что освободить вас мы не можем. Но, должно быть, вы беспокоитесь о вашем отце, как, следует полагать, и он о вас? Командир разрешает вам написать отцу письмо.

Люда удивленно и настороженно слушала Анча. Что скрывается за этой любезностью?

– Я могу написать в письме все, что захочу? – спросила она.

– Да, с одним только исключением – ни единого слова об этом корабле и людях на нем.

– Позвольте, про что же я могу писать?

– Вы можете писать о своих чувствах, спрашивать о домашних делах, наконец, о том, что вам грозит опасность, что вы попали в очень трудное положение, но ничего не пишите о своем местоположении. Кажется, достаточно.

– Да, спасибо. Я подумаю.

– А про что, собственно, думать?

– Думаю, как нелегко писать такое письмо в моем положении… Я должна написать так, чтобы вы его пропустили, но мне ведь хочется сказать что-то о себе…

– О, я вас понимаю. Если хотите, могу помочь вам составить письмо. Кстати, вот что… Если вы напишете отцу, чтобы он немедленно приехал в Лузаны увидеться с вами, то… тем самым вы спасете его от смертельной опасности, которая грозит ему в эти дни на острове… и… не обманете его… К тому времени все закончится, и вы с ним увидитесь.

Анч обратился к командиру, переводя ему разговор с Людой.

Девушка смотрела на них непонимающими глазами. Она очень боялась каким-то движением или взглядом выдать, что понимает их язык. Посмотрев на одного и второго, она опустила глаза и, глядя себе под ноги, мысленно переводила то, что они говорили.