Морские волки. Навстречу шторму

23 сентября. Не имея никаких сведений, где находится разошедшаяся с Барановым партия, мы отправили судно «Ермак» для ее отыскания, а сами занялись подготовкой удобного для нее места на берегу. В 8 часов вечера, к нашей радости, показалась передовая часть партии. Она состояла из 60 байдарок и более 20 русских, под начальством Кускова, который, подойдя к «Неве», дал ружейный залп, а мы пустили две ракеты. Хотя время было светлое, однако я приказал повесить по одному фонарю на каждую мачту, полагая, что байдарки будут идти всю ночь.

24 сентября. На следующее утро собралось не более половины партии, но берег, длиной сажен в 150 [метров 270], занят был людьми. К восходу солнца небо очистилось. Однако, поскольку очень многие кадьякцы еще отсутствовали, я отправил вооруженный четырьмя фальконетами баркас, приказав ему находиться в заливе и при необходимости защищать их от нападения ситкинцев. Сам же в 9 часов сошел на берег.

Нужно обладать незаурядным красноречием, чтобы как следует описать картину, представившуюся мне при выходе из шлюпки. Некоторые семейства успели уже построить шалаши, иные же еще только приступили к делу, к берегу ежеминутно приставали многочисленные байдарки. Казалось, все вокруг пребывало в движении. Кто-то развешивал для сушки свои вещи, некоторые варили еду, разводили огонь, а остальные, утомившись от трудов, решили подкрепить свои силы сном. При моем выходе из шлюпки навстречу нам вышло около пятисот русских американцев[107], в том числе и тайоны (старшины или начальники). Через несколько часов я собрался возвратиться на корабль, как вдруг с пришедших с моря байдарок нам дали знать, что ситкинцы напали на русских американцев. Вооруженные промышленники тотчас бросились на помощь, а я, с своей стороны, послал десятивесельный катер и ялик под командой лейтенанта Арбузова, так что за полчаса устье гавани покрылось гребными судами. В 5 часов пополудни наше войско возвратилось, и Арбузов доложил, что он подходил к нашей разоренной Архангельской крепости, но никого из ситкинцев не видел, а слышал только от кадьякских жителей, что неприятели, выехав на одной лодке, схватили нашу байдарку и убили двух гребцов.

25 сентября. Наконец 25-го числа вся партия, кроме 33 байдарок, собралась в одно место. Если они не присоединились к судну «Ермак», то, вероятно, попали к неприятелю. Удивительно, что ситкинцы не захватили, по крайней мере, четвертой части партии, так как она вчера была так разобщена, что более трех байдарок вместе нигде не было видно. Наши американцы были столь смелы, что ночью поодиночке подъезжали к неприятельским жилищам. Утром я был опять на берегу; войско наше уже расположилось в губе, и каждое семейство подготовило для себя шалаш. Шалаши эти строятся очень просто. Сперва на ребро кладется байдарка, перед которой, отступя на 4–5 футов [1,2–1,5 м], вколачиваются два шеста с поперечной жердью; с нее на байдарку кладутся весла, прикрепляемые с обоих концов. Последние обычно прикрываются тюленьими кожами, а пол устилается травой и затем рогожами. Перед каждым таким жилищем разводится огонь, на котором, особенно утром, непрестанно что-нибудь варят или жарят.

Партия Баранова состояла из жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских[108]. При отправлении из Якутата в ней было 400 байдарок и около 900 человек, но ныне байдарок насчитывается не более 350, а людей – 800. Такие потери объясняют простудными болезнями, от которых несколько человек умерло, а некоторые для излечения отправлены назад в Якутат. При партии находится 38 тайонов, или старшин, которые управляют своими подчиненными и все свои действия согласовывают с русскими. Обычное вооружение партии составляют длинные копья, стрелы и другие орудия, служащие для промысла морских зверей, а иногда и для защиты. Но на этот раз партии было выдано множество ружей. Однако и это наших неприятелей-ситкинцев, по-видимому, не слишком устрашает.