Морские звезды

— Я уже поставила на автоматику, — останавливает его Кларк. — Когда связь появится, нам дадут сигнал.

Тот останавливается, сверлит взглядом ближайшую переборку. Потом бьет по ней кулаком:

— Это дерьмо полное!

Лабин просто наблюдает.

— Может, и нет, — говорит Наката. — Может, это хорошие новости. Если бы они хотели оставить нас, когда эта штука сдетонирует, то зачем врать об эвакуации? Зачем вообще с нами говорить?

— Чтобы мы сидели смирно и близко к эпицентру, — сплевывает Майк. — А теперь вопросик для тебя, Элис: если они действительно планируют эвакуацию, то почему не объясняют ее причину?

Та беспомощно пожимает плечами:

— Не знаю. Энергосеть нечасто говорит нам о том, что происходит.

«Возможно, они стараются спровоцировать нас, — размышляет Кларк. — Хотят, чтобы мы по какой-то причине сбежали».

— Хорошо, — громко произносит она, — как далеко мы сможем уйти за двенадцать часов? Даже с «кальмарами»? Каковы шансы на то, что отойдем на безопасное расстояние?

— Зависит от того, насколько большая бомба, — говорит Брандер.

— На самом деле, — замечает Лабин, — если принять во внимание то, что они хотят задержать нас здесь на двенадцать часов, и предположить, что именно это время понадобится для отхода на безопасное расстояние, то можно вычислить радиус взрывной волны.

— Если только они не вытащили эту цифру из шляпы, — парирует Майк.

— Но это по-прежнему не имеет смысла, — настаивает Наката. — Зачем обрывать связь? Это гарантированно наведет нас на подозрения.

— Они забрали Джуди, — напоминает Лабин.

Кларк глубоко вздыхает:

— По крайней мере, это можно сказать точно.

Остальные поворачиваются к ней.

— Они хотят, чтобы мы остались здесь, — заканчивает она.

Брандер стучит кулаком о ладонь:

— И если вы меня спросите, то это главная и единственная причина убраться отсюда на хер. Чем быстрее, тем лучше.

— Я согласен, — говорит Лабин.

Брандер бросает на него удивленный взгляд.

— Я найду его, — говорит она. — Сделаю все, что могу, по крайней мере.

Брандер качает головой.

— Я должен остаться. Мы все должны остаться. Шансы на то, что мы найдем его…

— Больше всего шансов на то, что мы его найдем, если я пойду одна, — напоминает ему Кларк. — Когда я там, он все еще иногда выходит. А ты и близко не подберешься.

Естественно, он это понимает. Просто символически протестует: если нельзя получить прощение грехов от Фишера, то, по крайней мере, можно постараться и выглядеть святым в глазах всех остальных.

«И все-таки, — вспоминает Лени, — это не совсем его вина. Майк уже пришел сюда с грузом прошлого, как и все мы. Даже если действительно хотел причинить вред…»

— Ну, остальные ждут. Думаю, мы поплыли.

Кларк кивает.

— Ты идешь наружу?

Она отрицательно качает головой:

— Сначала проведу сонарный поиск. Никогда не знаешь, может, и повезет.

— Не задерживайся. Осталось всего восемь часов.

— Я знаю. Пойду сразу за вами.

— Мы направимся…

— К мертвому киту, а потом будете придерживаться стабильного курса на восемьдесят пять градусов. Я знаю.

— Слушай, а ты уверена? Мы можем подождать тебя здесь. Один час большой разницы, скорее всего, не сделает.

Она мотает головой:

— Уверена.

— Ладно. — Брандер кажется таким неуверенным, поднимает руку, та дрожит и падает.

Он спускается по лестнице.

— Майк, — окликает она его.

Рифтер смотрит вверх.

— Ты уверен, что они взорвут эту штуку?

Он пожимает плечами:

— Без понятия. Может, и нет. Но ты права: они хотят, чтобы мы здесь остались по какой-то причине. Что бы это ни было, могу поспорить, нам это не понравится.

Кларк размышляет над его словами.

— Скоро увидимся, — говорит Майк, заходя в шлюз.

— Пока, — шепчет она.

Когда на станции гаснут огни, то не доносится практически ни единого звука.

Лени сидит в темноте и слушает. Когда в последний раз эти стены жаловались на давление? Она не может вспомнить. Поначалу «Биб» беспрестанно стонала, наполняя каждую секунду бодрствования трескучим напоминанием о весе на плечах. Но через какое-то время она примирилась с океаном: напирающая вода и отвечающая ей броня достигли равновесия.

Естественно, на рифте Хуан де Фука остались и другие виды давления.

Сейчас Лени почти наслаждается тишиной. Не беспокоит звяканье шагов по палубе; ушли в прошлое неожиданные вспышки случайного насилия. Она слышит только собственный пульс. Единственное дыхание доносится из кондиционера.

Она сжимает пальцы, те погружаются в ткань кресла. Со своего места в кают-компании Лени видит рубку. Периодические сигналы мерцают сквозь открытый люк, и это единственный источник света. Для Кларк его достаточно; линзы подхватывают скудные фотоны и окрашивают комнату в сумеречные тона. Она так и не вошла в отсек с тех пор, как остальные ушли, не стала наблюдать, как их иконки исчезают за краем экрана, и не прочесывала рифт, ища Джерри Фишера.

Она и сейчас не собирается этого делать. Не знает, станет ли вообще этим заниматься.

Далеко отсюда одинокая музыка воды Лабина поет ей серенаду.

Лязг.

Снизу.

«Нет. Уходите. Оставьте меня одну».

Она слышит, как выкачивается вода из шлюза, как он открывается. Три мягких шага. Движение на лестнице.