Морское братство

— Это же ваша любимая присказка, механик: «Мы — с «Упорного».

Офицер опять хмыкнул и обмяк.

— Моя. И никто, кроме БЧ-пять,[5] не имеет на нее прав. Мои лошади везут. Но…

Он пригнулся и сказал шепотом, хотя они были в посту одни:

— Ежели провозимся сутки, нам не хватит топлива до ближайшей базы. По примеру неких умников жечь в котлах мебель и книги? Решетом воду носить?

— Справимся скорее. Еще час-другой — и заведем буксиры. Стыдно, двум миноносцам не управиться.

— А про шторм забыли? — чуть ли не с торжеством сказал механик. — За всю службу я в таком шторме третий раз. Первый раз, когда на поиски папанинской льдины ходили, второй — рыбаков на траулерах выручали, и вот — третий. Да этот, пожалуй, чище. Обыкновенный шторм на все голоса поет, а этот — который час уже — тянет одну волчью ноту без передышки. Одна у меня надежда, что на «Ангаре» механики исправят повреждения.

— А если «Ангара» не пойдет самостоятельно? Пропадем, что ли?

Механик усмехнулся.

— Эх, Сергей Юрьевич, будь ты чужой человек, я бы тебя пугнул. Но ты знаешь то же, что и я. Пока на мостике Николай Ильич, можем, не рассуждая, делать свою работу. Он вывезет.

Сенцову всегда приятно было слышать похвалы Долганову, но он сердился за давешний разговор и ворчливо заявил:

— Непогрешим римский папа. А у нашего Николая Ильича бывают заскоки. Мы вчера крепко поспорили. Хочет с миноносцами в светлое время идти в набег к норвежским берегам.

Повторяя свое мнение о плане Долганова, Сенцов вдруг понял, что боится за его жизнь, и, злясь на себя, упрямо буркнул:

— Озорства не люблю.

Механик покрутил головой и посвистел. Наконец сказал:

— Озорство? А я даже по своей специальности с комдивом не спорю.

Корабль резко лег на борт, и в дверь не вошел, а влетел командир машинно-котельной группы.

— Беда! — угрюмо доложил он, торопливо отряхиваясь и стирая воду с лица. — У Балыкина водогрейные трубки лопнули.

— Сейчас спущусь к нему, — неторопливо сказал механик. — Останьтесь на посту и передайте в другие котельные, чтобы поднимали пар до максимума. А за доклад не по форме, товарищ старший лейтенант, арест на сутки при каюте. В базе, конечно.

Балыкин успешно справлялся с работой, несмотря на то, что держать пар «на марке» было трудно. Давление в циркулярной помпе ослабевало, масло охлаждалось, турбовентиляторы захлестывались волной, а болтанка мешала разглядеть подлинный уровень в водомерном стекле. Балыкину приходилось носиться от одного поста к другому и неустанно проверять показания приборов, доверяясь прежде всего чутью. Он ожесточался, без конца пил воду, но не очень тревожился. Конечно же, шторм должен пойти на убыль, а как только окончится качка, обнажающая винты, — и работать станет легче. Течь в водогрейных трубках была досадной неожиданностью, и он нетерпеливо дожидался разрешения механика открыть лаз над топкою и забить аварийные трубки. Почему командир группы не решился сам принять его предложение и убежал к командиру части? На доклады уходило дорогое время. Недоставало, чтобы по поводу аварии беспокоили командира корабля! Балыкин облегченно вздохнул, когда механик спустился и, выслушав его соображения, приказал действовать.

Торопливо надевая ватник и обмазывая лицо жиром, старшина спросил, что наверху.

— Слабеет ветер?

— Ну да!.. Вьюшку со стальным тросом сейчас вывернуло вместе с кронштейном. К вам вплавь добрался, — коротко определил обстановку механик. Он не сказал, что при этом ударе шторма покалечены люди. Механик не сомневался в мужестве Балыкина, но, стремясь скорее попасть в шахту котельного, не успел разобраться в происшествии.

Зато Сенцову, прихлопнувшему за механиком крышку люка, довелось увидеть, как потащили в лазарет бойца с размозженной ногой и другого бойца с разбитой и залитой кровью головой, и тут же он увидел, как исчезает в волнах беспомощное тело третьего матроса. Прежде чем корабль взял курс на утопающего, его накрыл огромный вал, и он больше не показался на поверхности. Ползком, прижимаясь к переборке, Сенцов настиг группу матросов, ухвативших вьюшку с тросом. Люди упорно сопротивлялись качке. Корабль в неистовом рывке летел с волны в пропасть, а вьюшка с намотанным тросом яростно прыгала, затем корабль становился дыбом, и стальной груз тащил матросов к корме на скользкие бомбоскаты. Сенцов вмешался в толпу и присоединил к общим усилиям свои. Давняя отвычка от физической работы сказалась сразу. На коже появились ссадины, ладони защипала солоно-ледяная вода.

Потом, едва они заарканили и принайтовили увертывающуюся вьюшку и обвели трос вокруг платформы орудия, раздалась команда приготовиться к заведению буксира.