Морской демон

— Это произошло как раз перед тем, как вы с матерью ушли отсюда, — заметила она.

— Да.

— Тяжело тебе пришлось.

Он отрицательно покачал головой.

— Уехать отсюда было моей идеей. Моим выбором. Моей…

Виной, подумал он, но вслух ничего не сказал.

— Да брось ты! Тебе было тринадцать. А матери твоей сколько? Где-то в районе сорока?

Во рту у него пересохло.

— Намного больше.

Реджина вопросительно посмотрела на него.

— Селки бессмертны. Мы не стареем, как это происходит у людей.

— Вот как…

Снова возникла пауза. Она переваривала эту новую для себя информацию, и он пожалел, что не находится сейчас где-нибудь в прохладной темной глубине океана.

— Но она все-таки умерла. Ты ведь сказал, что она умерла?

— Она погибла. Утонула, запутавшись в рыбацкой сети через год после своего освобождения.

Он винил в этом также и себя. Реджина вздрогнула.

— Но это ничего не меняет. Твоя мать была взрослым человеком. Она в любой момент могла расстаться с тобой. Или сделать так, чтобы ты остался.

— Она не могла уйти. Раньше.

— Почему?

В нем закипала черная обида. Он проглотил ее.

— Мы не можем менять облик, мы не можем вернуться в море без котиковой шкуры. Моя мать выходила на берег, чтобы… встречаться с моим отцом. До того как родились мы. До того как они поженились. Думаю, они поженились. — Дилан очень тщательно подбирал слова, но ему не удалось скрыть горькое выражение лица. — Однажды ночью, когда она спала, он забрал ее шкуру и спрятал.

— Она выходила, чтобы встречаться с ним… — повторила Реджина.

Он должен был догадаться, что она сфокусирует свое внимание вовсе не на том, на чем надо. Она была человеком, к тому же женщиной. Она не способна понять, что управляет такими, как он.

— Да.

— Значит, он был для нее по крайней мере привлекателен.

— Но это не давало ему права пытаться удержать ее, — раздраженно сказал Дилан. — Контролировать ее.

— И сколько еще она оставалась с ним после этого? Тринадцать лет, четырнадцать?

Он хмуро смотрел на нее.

— У нее не было выбора.

— У них было трое детей.

Дилан не мог больше говорить. Именно он нашел шкуру своей матери. Именно он принес ее ей. Именно он разрушил их семью.

Он молча смотрел в глаза Реджине, пораженный и смущенный бушевавшими в нем чувствами. Словно ему снова было тринадцать, и он был подавлен и приведен в смятение изменениями, которые происходили в его теле, и разрывался между своими привязанностями и глубокой, отчаянной тягой к морю.

Стараясь дышать ровнее, он напомнил себе, что уже давно не тот мальчик. Он не был жертвой эмоций. Он был селки, бессмертный и непроницаемый для человеческих чувств.

— Калеб знает? — спросила Реджина, возвращая его в водоворот человеческих страстей и отношений. — О том, что вы с матерью своего рода…

Глаза его сузились.

— Уроды? — тихо сказал он.

Она скрестила руки на животе.

— Я хотела сказать «сирены», но ты можешь называть себя как угодно. Так он об этом знает?

— Он знает. У него в последнее время появился определенный опыт общения с… сиренами.

Рот ее приоткрылся.

— Боже мой! — выдохнула она. — Мэгги?

Маргред ее подруга, подумал Дилан, и в груди появилась неприятная тяжесть. Разумеется, Реджина, с ее пылкой преданностью дружбе, с ее добрым сердцем, не отвернется от Маргред, несмотря на то что она — селки. А если она не отвернется от Маргред, то получается… Но он не позволил себе довести эту мысль до конца.

Он кивнул.

— Вау. То есть… — Реджина отхлебнула воды, глядя на Дилана и крепко сжимая в руке запотевший стакан. — А как насчет Люси?

— Люси — человек. Я уже говорил тебе.

— Говорил. Но она-то знает?

— Ей этого знать не нужно. Когда мы… ушли, ей было всего год.

Нику было всего три месяца, когда мы уезжали из Бостона, тем не менее он знает, кто его отец. — Реджина сделала еще глоток. — И чем он занимается.

— Здесь ситуация совсем другая, — сдержанно заметил Дилан.

— Разве? — Когда она ставила стакан на стол, руки ее дрожали. — Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?

Чтобы уберечь тебя.

Независимо от того, был ли ребенок, которого она носила в себе, воплощением древнего пророчества или простой пешкой в пограничных войнах элементалей, демоны не оставят ее после своего первого неудачного нападения. Этот ребенок по-прежнему нес в себе угрозу. А Реджина по-прежнему была в опасности. У Дилана засосало под ложечкой.

— Ты должна знать это, — холодно сказал он.

Она откинулась на спинку стула. Глаза ее на бледном лице горели вызовом.

— Вот ты мне все и рассказал. А что теперь? Ты тоже собираешься приходить ко мне, как в свое время твоя мать приходила к твоему отцу?

Он уловил напряжение, скрывавшееся за ее беспечным тоном и небрежной позой. А разве он сам не так же прятал свои страхи и неуверенность?