Морской эмир (СИ)

— У вас все вышло, потому что вы не испытываете страха. А сперва, видимо, боялись и отталкивали этот дар, — выдохнув и чуть расслабившись, ответил шеррий и сел на мое место на кровати, чего себе обычно не позволял. Но, видимо, шок сказался. — Так с любой магией происходит. И с любым умением: если вы его отвергаете, оно гаснет.

— Надо же, как интересно, — фыркнула я, рассматривая, как переливаются в призрачном свете подводных цветов мои плавники. — Такое ощущение, что я все еще чувствую свои ноги. Но они словно под слоем чешуи и новых мышц. Так здорово…

— Вы… прекрасны, моя госпожа, — улыбнулся тогда Тейноран, и его немного рубленное волевое лицо стало мягче.

— Кстати, — бросила я, спускаясь вниз. — За время моего отсутствия ничего ужасного не произошло? Не нашли того негодяя, который лишил мозгов русалку?

Тейноран помрачнел и даже немного побледнел.

— К сожалению, нет, прекрасная лаурия. Говорят, что расследование зашло в тупик. Девушка ничего не помнит и не может ничего подсказать.

— Жаль. А ты не знаешь, кто мог бы приказать местному морскому коньку украсть меня? Ведь после того праздника неделю назад меня к дольменам увез именно морской конь. Может быть, кто-то шептался где-нибудь в уголке, а ты слышал?..

Надежды было мало, но не спросить я не могла.

Тейноран скорбно покачал головой.

— Все магнумикусы имеют жестко связанных с ними хозяев. Большинство из них попросту не посадит себе на спину чужого человека, даже если хозяин прикажет. Поэтому то, что вы спрашиваете, очень странно.

Разгадка никак не становилась ближе.

— Но, возможно, вам стоит спросить у приближенных к эмиру. У кого-нибудь из его сестер?

Я кивнула.

— Спрошу.

А Тейноран тем временем добавил:

— Кстати, стало известно, что та русалка, которую вы нашли, лишилась не только памяти, но и магии. Теперь девочке остался только ее русалочий хвост, от которого она даже не сможет избавиться.

Я нахмурилась.

Ведь дольмены в логове рудиса тоже лишали магии. Совпадение?.. Вот уж вряд ли, учитывая колдовской знак, который я встретила и на камнях, и на лбу несчастной.

— Тейноран, а ты ничего не знаешь о вот этом знаке? — Я повертела головой в стороны, ища хоть что-нибудь, на чем можно рисовать.

Под рукой оказался только мясистый лист какой-то водоросли, что росла за балконом, и острый кинжал, висящий на одной из стен спальни в качестве украшения.

Я быстро вырезала рисунок, который прочно отпечатался в памяти, и с надеждой посмотрела на слугу. Тот почтительно наклонил свою блестящую голову к моему творению, но тут же покачал ей.

— Что это, прекрасная лаурия?

Я вздохнула. Все концы обрубались.

— Это символ, который был и на русалке, и на камнях, что меня чуть не убили. Что ж, придется спросить еще у кого-нибудь. Палтус Бро не знал этого рисунка, ты не знаешь — возможно, знает эмир?..

При воспоминании об улыбчивом зеленоволосом хитреце под желудком екнуло. Что-то подсказывало, что чем больше времени я буду проводить с ним, тем ближе окажусь к его постели. А этого мне совсем не хотелось.

— Возможно, — кивнул Тейноран и вдруг сильнее нахмурился. — Но что, если этот знак означает что-то ужасное? И если вы спросите о нем того, кто причастен, то этот кто-то узнает о вашей излишней осведомленности?..

Меня пробрала холодная дрожь. А что, если и впрямь так? Почему я не подумала об этом раньше? Ведь причастным к преступлениям может быть кто угодно.

Я посмотрела на шеррия и кивнула.

— Спасибо…

И хотя это ничуть не приближало меня к разгадке, мне казалось, что я только что миновала пропасть под своими ногами.

— Возможно, ты очень прав, Тейноран.

Слуга кивнул.

— Хотел бы я ошибаться, но все может быть.

Я пожала плечами и зажмурилась. В голове жужжали мысли, словно рой взбешенных пчел. Через некоторое время Тейноран ушел, оставив меня одну. Затем какая-то русалка принесла обед из водорослей, икры и свежего рыбьего филе, но я все больше замечала, что вся еда тут имеет соленый морской привкус.

Слова Сициана прочно врезались в черепную коробку и отказывались стираться.

— Поганец, даже в Айреморе меня достал, — буркнула я, проглотив еду безо всякого удовольствия.

День сменился ночью, затем все повторилось. И так несколько раз. Я плавала вокруг Жемчужного дворца в обществе Тейнорана. Иногда приходила Латимерия, с ней единственной из всех сестер Тирреса было приятно поболтать. Один раз приплыл палтус Бро, сказав, что соскучился по своей «человечине». Принес мне крупную розовую жемчужинку, которую я спрятала в сундук у своей кровати, и снова уплыл.

Тиррес тоже приплывал пару раз, учил меня простеньким основам магии и снова исчезал. Мне все давалось легко, и суть обучения сводилась скорее к тому, чтобы рассказать мне, какие фокусы можно вытворять с водой. Мне все нравилось, и даже воспоминание о щупальцах, призрачные тени которых клубились где-то у меня под сердцем, не пугали. Я представляла себя доброй морской ведьмой, которая никогда бы не стала красть голос у русалочки Ариэль, и улыбалась.