Морской фермер

Не видя, смотрел он на них, рассеянно перебирая пальцами под козырьком фуражки жесткие белесые волосы. Все, что встречал его взор, было лишь фоном, на котором он видел созданную его воображением картину счастья, картину, которая рисовалась ему в долгие бессонные ночи на капитанском мостике во время снежных шквалов или тропических ливней, когда бурные волны окатывали палубу и подбрасывали старый "Триапсик", а мачты трещали под напором свирепого ветра. Ему виделась ферма с пристройками под соломенной кровлей и играющие на солнце дети, и хозяйка на крыльце; в хлеву мычат коровы, на дворе кудахчут куры, из конюшни доносится топанье копыт, а по соседству стоит отцовская ферма, а за ней широкая равнина и любезно возделанные огороженные поля, которые тянутся до гребня пологих холмов. Это была его сокровенная Мечта, его Романтика, его Приключение, желанная цель всех его стремлений, высокая награда за долгие годы труда в море, за прокладывание бесконечных борозд по зыбкой почве морских полей.

Этот моряк исколесил весь свет, но мечты его и желания были просты, еще проще, чем у какого-нибудь наивного деревенского домоседа. Отец его дожил до семидесяти одного года на острове Мак-Гилл, и не было случая, чтобы он оставил свой дом, свою постель, хотя бы на одну ночь. Вот это была идеальная жизнь, по мнению капитана Мак Эльрата. И он не понимал, как это люди могут по собственной воле бросить ферму ради моря. Он объездил весь мир и знал его так, как сельский башмачник, сидящий в своей лавчонке, знает свое село. Весь мир казался капитану Мак Эльрату огромным селом, где улицы - длиной в тысячу миль, а может, и того длиннее, где переулки огибают бурные мысы или ведут к тихим лагунам, где от перекрестков идут дороги в цветущие края южных морей или же в края вечных льдов, страшных айсбергов и штормов. А города, залитые огнями, казались ему лавками на этих огромных улицах, лавками, где совершалась купля и продажа, где можно пополнить запасы угля, выгрузиться или взять груз, прочесть прибывшие из Лондона приказы компании и следовать, согласно этим приказам, дальше и дальше по бесконечно длинным морским большакам, время от времени останавливаясь, чтобы сдать груз или принять новый и везти его туда, куда разрешат страховщики, туда, куда манят шиллинги и пенсы. Но как томительно скучны были все эти скитания! Если бы не погоня за хлебом насущным, такая жизнь казалась бы капитану и вовсе бессмысленной.

Последний раз капитан расстался с женой в Кардиффе, двадцать восемь месяцев тому назад; он повез уголь в Вальпарайзо, девять тысяч тонн груза. Судно сидело по ватерлинию. Из Вальпарайзо налегке в Австралию - шесть тысяч миль. Путь был трудный - штормы, топлива нехватило, еле дотянули. Потом покрыли еще семь тысяч миль до Орегона - опять с углем, а вслед за этим прошли еще больше - до берегов Японии и Китая; оттуда на Яву за сахаром, отвезли груз в Марсель, потом по Средиземному морю в Черное; оттуда снова с переполненным трюмом в Балтимор - везли хромовую руду; по дороге попали в шторм, опять израсходовали топливо, пришлось зайти на Бермуды; по срочному фрахту отправились в Норфольк в штате Виргиния, там нагрузились контрабандным углем и повезли его в Южную Африку. Потом попали в Японию, в военный порт Сасебо; оттуда в Австралию. Снова срочный фрахт и погрузка в Сиднее, в Мельбурне и в Аделаиде. Потом доставка груза на остров св. Маврикия и Лоренцо Маркез, в Дурбент, в бухту Алгоа и Капштадт. Потом на Цейлон за дальнейшими распоряжениями; из Цейлона в Рангун, где взяли груз риса и отправились в Рио-де-Жанейро; оттуда в Буэнос-Айрес за маисом, повезли его в Англию и на континент, зашли в Сан-Винсенту и уже там получили приказ следовать в Дублин. Два года и четыре месяца, восемьсот пятьдесят дней по судовому журналу, курсировали они по бесконечным морским дорогам, и вот теперь, наконец, возвращаются домой в Дублин. До чего же он устал!

К "Триапсику" пришвартовался маленький катер; поднялся шум, звон, скрип, скрежет; - и по команде "малый вперед" старого, потрепанного морского бродягу, направляя и подталкивая, медленно протиснули в док Ринг энд Бейзен. С кормы и с носа бросили концы, а на берегу уже собрались встречающие - те счастливцы, что всегда живут на суше.

- Стоп машина, - скомандовал капитан густым басом. Третий помощник повернул ручку машинного телеграфа. Второй помощник подал команду: "Спустить трап!". И когда трап был спущен, добавил: "Ну вот, все в порядке".

Спуск трапа был самой последней задачей, а слова "все в порядке" означали, что команда теперь свободна и можно сойти на берег. Путешествие кончено. Матросы бросились по заржавленной палубе к заранее упакованным вещам. Все жадно вдыхали запах земли, вдыхал его и сам капитан, и, бросив лоцману прощальное "счастливо", он спустился в свою каюту. По трапу уже поднимались инспектор, таможенные чиновники, конторские служащие и грузчики. Вскоре с делами было покончено, в каюте остался только агент компании, с которым надо было идти в контору.