Морской ястреб. Фаворит короля.

Голова сэра Оливера упала на грудь, и какое-то время он сидел, словно оглушённый. Наконец он застонал.

— Боже мой, — проговорил он, — кто же у меня остался? Лайонел! И Лайонел тоже…

Рыдания сотрясли его могучее тело, и по измождённому лицу скатились две слезы. Скатились и затерялись в давно не бритой бороде.

— Я проклят! — воскликнул он.

Без столь убедительного доказательства сэр Оливер никогда бы не поверил мастеру Ли. С той самой минуты, когда наш джентльмен подвергся нападению у ворот Годолфин-Корта, он был убеждён, что это дело рук Розамунды, что уверенность в его виновности и ненависть к нему побудили её к столь решительным действиям. Именно эти мысли и породили его апатию. Сэр Оливер ни на минуту не усомнился в правдивости принесённого Лайонелом известия. Направляясь в Годолфин-Корт, он верил в то, что спешит на призыв Розамунды, так же твёрдо, насколько позже уверовал в её причастность ко всему случившемуся у стен замка. Он был убеждён, что именно по её приказу оказался в своём нынешнем положении. Таков её ответ на предпринятую им накануне попытку поговорить с ней: способ, к которому она прибегла с целью оградить себя от повторения подобной дерзости.

Эта уверенность была невыносима. Она иссушила все чувства сэра Оливера, довела его до тупого равнодушия к своей судьбе, какие бы беды она ни сулила.

Тем не менее все прежние горести были не столь ужасны, как это новое открытие. В конце концов у Розамунды были некоторые основания для ненависти, пришедшей на смену былой любви. Но Лайонел… Что заставило его решиться на такой поступок, как не беспредельное отвратительное себялюбие, породившее в нём стремление во что бы то ни стало не дать возможности тому, кого считали убийцей Питера Годолфина, оправдаться и снять с себя несправедливое обвинение? Гнусное желание ради собственной выгоды устранить человека, который был для него братом, отцом, всем? Сэр Оливер содрогнулся от отвращения. Такова была невероятная, ужасающая истина! Именно так отблагодарил Лайонел брата за любовь, которой тот неизменно дарил его, за жертвы, принесённые ради его спасения. Когда бы весь мир был против сэра Оливера, то уверенность в любви и преданности брата не дала бы ему пасть духом. Но теперь… Его охватило чувство одиночества и полной опустошённости. Затем в его объятой скорбью душе начало пробуждаться возмущение. Оно росло быстро и вскоре вытеснило все остальные чувства. Он резко поднял голову и остановил взгляд своих сверкающих, налитых кровью глаз на мастере Ли, который сидел на рундуке и наблюдал за ним, терпеливо дожидаясь, когда он соберётся с мыслями, приведёнными в явный беспорядок неожиданным открытием.

— Мастер Ли, — спросил сэр Оливер, — сколько вы возьмёте, чтобы отвезти меня домой в Англию?

— Ну что же, сэр Оливер, — ответил шкипер, — думаю, столько же, сколько взял с вашего брата за то, чтобы увезти вас оттуда. Так будет по справедливости. Одно, так сказать, покроет другое.

— Вы получите вдвое больше, когда высадите меня на мысе Трефузис, — прозвучал быстрый ответ.

Глазки капитана прищурились, отчего его густые рыжие брови сошлись над переносицей. Такое поспешное согласие показалось капитану подозрительным. Он слишком хорошо знал людей, чтобы не заподозрить подвоха.

— Что вы замышляете? — ухмыльнулся мастер Ли.

— Замышляю? Уж не против вас ли, любезный? — Сэр Оливер хрипло рассмеялся. — Силы небесные, ну и плут! Неужели вы думаете, что в этом деле хоть сколько-нибудь интересуете меня? Или вы, как и ваш сообщник, полагаете, что я способен на столь мелкие чувства?

Сэр Оливер не кривил душой. Гнев против Лайонела охватил всё его существо, и он совершенно не думал о роли, какую сыграл в этой авантюре негодяй шкипер.

— И вы дадите мне слово? — настаивал мастер Ли.

— Дам слово? Чёрт возьми, я уже дал его! Клянусь, как только вы высадите меня в Англии, я выплачу вам то, что обещал. Этого вам достаточно? А теперь развяжите меня и покончим с этим.

— Разрази меня гром, я рад иметь дело с разумным человеком. Вы понимаете, что всё было, как я рассказал, и я всего лишь орудие. А что до виноватых — так это те, кто подсунул мне это дельце.

— Всего лишь орудие! Грязное орудие, позарившееся на золото. Довольно! Ради Бога, развяжите меня: мне надоело сидеть связанным, как каплун.

Капитан вытащил нож, подошёл к сэру Оливеру и без дальних слов разрезал связывавшие его верёвки. Сэр Оливер резким движением выпрямился, но ударился головой о низкий потолок и тут же снова сел. Вдруг снаружи раздался крик, заставивший капитана броситься к двери. Он распахнул её, выпустив клубы дыма и впустив солнечный свет. Мастер Ли вышел на ют, и сэр Оливер, почувствовав себя на свободе, последовал за ним.