Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска

Эта мысль наполняла его сердце страхом. Никогда еще у него не было так много долгов и так мало возможностей избавиться от них. Он не осмеливался теперь приблизиться к вероломной виконтессе, прежде столь щедро обеспечивавшей его средствами ради того, чтобы заманить в ловушку. Во всех казино его репутация была окончательно погублена Мелвиллом. Ему не у кого было занять хотя бы цехин. В отчаянии он даже попытался тайком предложить свои услуги Лаллеману, но тот грубо указал ему на дверь. Он заложил или продал почти все свои ценности, и, не считая шикарных костюмов, у него практически ничего не осталось. Положение было хуже некуда. Он не мог представить себе, что с ним будет, если Пиццамани обведут его вокруг пальца.

Это подвешенное состояние было невыносимо. С каким бы недовольством ни было воспринято обращение по сугубо личному делу в дни национального бедствия, Вендрамин не мог позволить подобной щепетильности помешать ему.

Поэтому он решительно отправился однажды на поиски Изотты и нашел ее на лоджии, обращенной в сад, где все опять зеленело под солнцем и было наполнено ароматами весны, а на кустах ранних роз уже набухали бутоны.

Она приняла его с холодной учтивостью, которая всегда так его раздражала – возможно, даже больше, чем открытая враждебность. С враждебностью можно бороться, а наталкиваясь на полное безразличие, не за что ухватиться.

Прислонив свою высокую стройную фигуру к перилам лоджии и приглушив звучный голос до бормотания молящегося, он осторожно напомнил ей, что прошло уже больше недели после Пасхи, когда она обещала принести ему счастье, назначив день их свадьбы. Изотта спокойно восприняла его напоминание. Посмотрев на него прямым и открытым взглядом, исполненным меланхолии, она спросила:

– Если бы я сказала вам, Леонардо, что собираюсь постричься, вы воспротивились бы этому намерению?

Он даже не сразу понял, что она имеет в виду. А когда понял, то взорвался:

– Да кто ж не воспротивился бы?! Вы что, сошли с ума, Изотта?

– Разве, разочаровавшись в суетном и бессмысленном земном существовании, возлагать надежды на будущую жизнь – это сумасшествие?

– Для такой женщины, как вы, это сумасшествие. Оставьте это простушкам, женщинам с физическими недостатками или больным. Для них это замена недоступных радостей. И независимо от того, сумасшествие это или нет, вы нарушаете обещание.

– Но если я дам обет Богу, разве это не перевесит все обязательства, данные человеку?

Он старался подавить нараставшую в нем злость и удержать то, что, как он чувствовал, ускользало от него.

– Но примет ли Бог обет, если это обман? На небесах тоже есть понятие чести. – Неожиданно он задал другой вопрос: – Вы поделились с отцом этой бредовой идеей?

Это очередное проявление свойственной ему грубости заставило ее нахмуриться.

– Я собиралась сказать ему сегодня.

– О господи! Значит, вы всерьез настроились на этот обман, это… надувательство? И вы воображаете, что отец поддержит вас? Ваш отец, благодарение богу, человек чести, который держит данное им слово. Так что не обманывайтесь на этот счет, Изотта. Я честно выполнил свою часть обязательств, и он не допустит, чтобы меня лишили моей… моей законной награды.

– Для вас награда взять в жены девушку против ее воли? – спросила Изотта, отвернувшись от него.

У него было ощущение, что он бьется головой о холодную непробиваемую стену притворства и упрямства. Он чуть не задохнулся от ярости.

– Девушку?! – хрипло бросил он издевательским тоном. – Это вы девушка? Вы? – Она посмотрела на него, и он грубо рассмеялся прямо ей в лицо. – Да вы разве годитесь для того, чтобы поступать в монастырь, совершать обряд мистического бракосочетания? Вы сами-то подумали об этом? А, ну да, я понимаю. Это всего-навсего ваш обманный ход, такая же ложь, какую вы преподносили мне и раньше, пытаясь убедить меня в невинности вашего визита в гостиницу к этой скотине. Но удастся ли вам убедить в этом отца?

– Вы хотите сообщить это ему?

Он ухватился за это как за оставшийся у него козырь.

– Да, клянусь Богом, – если только вы не опомнитесь и не выполните свое обещание.

Это, полагал он, должно было сломить ее. Но она смотрела на него все с тем же приводящим его в замешательство хладнокровием.

– Значит, считая меня обесчещенной, неискренней, лицемерной и лживой, вы тем не менее готовы взять меня в жены ради моих денег? Как благородно!

– Язвите, сколько вам угодно. Я заработал вас, и мне заплатят за труды.

– Несмотря на то, что вы оспариваете право на меня у Бога?

– Да хоть у Бога, хоть у дьявола, мадам.

– Вы не позвоните, Леонардо, чтобы кто-нибудь попросил моего отца и брата прийти сюда?

Он не тронулся с места.

– Зачем это? Что вы хотите сделать?

– Позвоните, и узнаете. Я скажу вам в присутствии отца.

Он сердито воззрился на нее. Это проклятое безмятежное упрямство сбивало его с толку, и никакими силами нельзя было пробить эту броню.

– Не забывайте, что я сказал. Я вас предупредил. Либо вы выполните данное мне священное обещание, либо граф Пиццамано узнает, что его дочь – развратная девка.

Это наконец возмутило ее.