Морской лев

Отношения с командующим дивизионом подводных лодок Понтелеевым у Захарова не клеились с самого начала назначения того на эту должность. Тактические находки, которыми руководствовался Захаров при выборе стратегии маневра, шли вразрез с условиями безопасности подводного плавания и как следствие были неразрывно связаны с риском. Они приводили в шок командующего дивизионом, придерживающегося консервативных взглядов. Понтелеев не раз вызывал Захарова, напоминая ему об ответственности перед народом и Коммунистической партией, прибегал к различного рода угрозам. С бешеной скоростью менялись замполиты-«наблюдатели», которых Захарову с легкостью удавалось выживать. Ничего не помогало. Захаров был непоколебим, его методы приносили ему успех, он хорошо знал: чтобы чего-то достигнуть, нужно идти на риск. Лодка под его командованием стала первой на флоте по показателям боеготовности, вследствие чего он снискал уважение и оправдание своим опасным действиям в штабе флота.

По возвращении с очередных учений Захаров был вызван снова на ковер к Понтелееву, поводом к этому послужил его маневр во время охоты на атомный ракетоносец класса «Тайфун». Забравшись тому под брюхо, Захаров в течение шести часов гонял его по квадрату учений, потом, вволю повеселившись, отпустил того на небольшое расстояние и торпедировал. При разборе результатов учений терпению Понтелеева пришел конец, и он поставил вопрос об отстранении Захарова от командования подводной лодкой, мотивировав это как пренебрежение жизнями экипажа. Многие его тогда поддержали, но нашлись и противники этого решения, в их числе оказался Спиридонов – командующий подводными лодками Северного флота. Ему были симпатичны Захаров и его смелые планы, его свобода от всех указаний, предписаний, инструкций с одним только жгучим желанием – во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу. Спиридонов хоть и помешал тогда его отстранению, но без строгого выговора все же не обошлось.

Вспомнив об этом, Захаров вновь кинул взор на стоящего к нему спиной Куликова, и тут его осенило: «Наверняка одним из инициаторов послать меня на эти учения был Понтелеев», – подумал Захаров. «Поставили в заранее неравные условия затем, чтобы сломать меня, показать мою несостоятельность, неумение… И помощник как-то сразу в отпуск ушел… и молодого Куликова в спешке за два дня до выхода в море назначили. Чтоб я перед ним опозорился, а как он меня тогда отговаривал до последней минуты: ведь верил, что я не пойду в коридор, думал, струшу. Ну, нет! А они наверняка специально оставили коридор без охранения, наверняка чтоб заманить меня туда и сцапать, пока я не успел опомниться. Хорош план, ничего не скажешь! Должно быть, за вторым или третьим поворотом зависли вертолеты – ждут небось меня, ну, да пусть сначала поймают, а там посмотрим, кто хитрей», – сказал сам себе Захаров, а душа его завыла волком.

Подбежав к краю оврага, матерый еще не знал, что сделает: он был весь во власти агонии разыгравшейся недавно трагедии. Охотники застали врасплох его стаю, отдыхавшую в дремоте после сытного обеда.

Ряд выстрелов, раздавшихся словно по команде, разорвали зимнюю тишину вятских лесов, дав своеобразный сигнал о начале охоты на волков. Двое из стаи хищников так и остались лежать на земле, не издав ни единого звука, смертельные заряды размозжили им головы, еще трое завертелись волчком, скуля от боли. Свежая кровь не заставила себя ждать и сочно брызнула на девственно белый снег. Грянул новый залп, и еще трое хищников, мелькавших между деревьев, спасаясь бегством, перекувырнулись в воздухе, издав истошный вой, упали на землю. И уже не было сил подняться, но один, несмотря на зияющую в ноге рану, сумел встать и попытался продолжить бегство, следующий заряд настиг его, завладев источником жизни, после чего тот распластался возле куста.

Вывихнув переднюю лапу на прошлой охоте, матерый не мог больше бежать – расширенные зрачки обезумевших глаз лихорадочно искали убежище для спасения. Увидев небольшое углубление в противоположной стене оврага, он, не раздумывая ни секунды, бросился вниз, увязнув по самое брюхо в рыхлом полуденном снегу. Выбиваясь из сил, матерому удалось вскарабкаться в только что найденное убежище. В слабой надежде спрятаться от охотников он свернулся клубком, втянув голову в туловище. Последние из оставшихся в живых бежали на вершину холма, куда их гнали загонщики.