Морской охотник. Домик на реке

- Тебе тяжело с непривычки, - сказал Степочка ласково и без всякой насмешки. - Ты привыкнешь, и все тебе станет легко. Мне легче, чем тебе, потому что я заранее готовил себя к плаванию, а ты нет. Человек может научиться всему: не есть, не пить, не спать, не мерзнуть. Человек не знает своих сил, их у него гораздо больше, чем он думает. Я давно об этом догадался и составил для себя такое правило: все, что может сделать другой, могу сделать и я. Ливингстон в центре Африки заболел тропической лихорадкой, температура у него была выше сорока, но нужно было идти, и он шел. Значит, и я могу идти с температурой выше сорока. Красноармеец в декабре, на разведке, переплыл начинающую замерзать реку, пять часов пролежал на снегу в мокрой одежде, следил за передвижением немцев, опять переплыл реку и доложил обо всем своему командиру. Значит, и я могу переплыть реку в декабре, значит, и я могу пять часов пролежать на снегу. Знаешь, отчего я научился ходить по балке над школьным двором? Оттого, что я думал, что партизаны ходили по этой балке в старое здание школы.

- Партизаны ходили в старое здание по балке над школьным двором? - спросил Коля.

- Наверное, ходили. Старое школьное здание было разбомблено в самом начале войны, и в первый год оккупации в верхнем его этаже был партизанский штаб. Это теперь всем известно. Я долго думал, как проникали туда партизаны. Все лестницы, ведущие в верхний этаж, разрушены. Оставался один путь - по балке над школьным двором.

«Значит, и папа ходил по этой балке», подумал Коля.

- Ты был в том месте, где они жили? - спросил он.

- Там во всем этаже сохранилась всего одна комната. Чтобы до нее добраться, здорово нужно полазить. Идешь все время, как по карнизу - сбоку пропасть. Потом попадаешь в черный коридор, поворот в темноте - и дверь. Никогда не догадаешься, что там комната.

- Осталось что-нибудь в этой комнате?

- Почти ничего. Стол, железные кровати. Видно, что на столе стоял радиоприемник - сохранилась проволочная антенна. Эти две гранаты я там нашел.

- Ну!

- Нашел несколько воззваний, написанных на пишущей машинке.

- А что в этих воззваниях?

- В них сообщается, что немцы разбиты под Москвой, что Красная Армия наступает, что партизаны мстят немцам и будут мстить. Хорошо написано! Нашел еще один документ, очень странный…

- Странный?

- Он был спрятан под половицей. Я отодвинул кровать, нечаянно наступил на одну половицу, и вдруг она поднялась. Там лежала бумажка, сложенная, и в ней написано на двух языках - слева по-немецки, справа по-русски. Вроде удостоверения…

- Что же там написано?

- А там написано, что лоцман Козиков оказал услуги и просьба ему содействовать.

- Кому оказал услуги?

- Немцам, наверно. Подписано немецким комендантом.

- А кто такой этот Козиков?

- Не знаю. Там сказано, что лоцман.

- Лоцман?

Но Степочка не ответил. Он вслушивался. Далеко в тумане, за кормой челнока, выла пароходная сирена.

Уже совсем рассвело, но туман не поредел. Он только стал цветистым от солнечных лучей, внезапно пронизавших его насквозь, и клубился вокруг челнока, как дым. Берегов по-прежнему не было видно, в двадцати шагах не было видно даже воды. И рев пароходной сирены доносился словно из другого мира.

- Ты знаешь, что это? - спросил Степочка.

- Пароход, - сказал Коля.

- Пароход-то пароход, а какой?

- Не знаю.

- «Иван Мичурин». Я его сирену даже во сне узнать могу, - сказал Степочка не без самодовольства. - Самый большой пароход на реке. Бывшая «Минерва».

«Иван Мичурин», видимо, с трудом прокладывал себе путь в тумане, и сирена его ревела почти беспрерывно. Этот рев, раздавшийся за кормой челнока, становился все громче. «Иван Мичурин» нагонял челнок.

- У Черного моря он будет через пять суток, - проговорил Степочка. - А мы - только через месяц.

- Нужно дать ему дорогу, а то он на нас наскочит, - сказал Коля. - Нужно грести к берегу.

Степочка сразу же взялся за весла. Но, вместо того чтобы грести к берегу, он повернул челнок носом против течения и двинул его вверх по реке.

Коля следил за ним с недоумением.

- Что ты делаешь? - спросил он.

- Иду навстречу «Мичурину».

- Зачем?

- Хочу, чтобы он взял нас на буксир.

От удивления и неожиданности Коля растерялся.

- Но ведь капитан никогда не согласится…

- Тю! - сказал Степочка. - Мы не будем у него спрашивать. Мы прицепимся сами.

И он изо всех сил ударил веслами по воде.

Сирена, на минуту затихшая, взревела снова, и голос ее на этот раз был оглушителен.

Коля невольно заткнул уши. Значит, пароход уже совсем близко!

- Степочка, - сказал Коля, когда сирена умолкла, - я не хочу на буксир. Он завезет нас, и мы не сможем вернуться…

- Вот и хорошо, - ответил Степочка. - Мы ведь не собираемся возвращаться…

Коля не решился сознаться, что собирается вернуться, и проговорил:

- Он перевернет нас…

- Небось! - сказал Степочка. - У него за кормой привязана лодка. Мы пропустим его, пройдем мимо его борта и прицепимся к лодке. Ступай на нос! Я буду грести, а ты - привязывать.