Морской узел

Мы свернули в коридор. Подчиненные сразу прильнули к стенам, освободив середину коридора, застланную ковровой дорожкой. Дорогу начальнику управления! Мы шли мимо них, словно вдоль торговых рядов, где продавалась милицейская форма. Какие вокруг сутулые люди! Головы втянуты в плечи, подбородки опущены, взгляды собачьи, покорно-просящие. Даже женщины приветствуют Дзюбу с пошлыми улыбками дешевых шлюх. «Никифор Игоревич, а когда к вам можно зайти, чтобы подписать приказ?», «Никифор Игоревич, позвольте вам доложить по поводу процента раскрываемости за минувший квартал?», «Никифор Игоревич… Никифор Игоревич…». Голоса приглушенные, робкие, словно люди боятся поранить нежный слух начальника. Шелест бумаг, поскрипыванье старых половиц, скрытые взгляды – молниеносные и неожиданные, словно выстрелы убийц. Подчиненные своими блестящими глазками, затуманенные раболепием, сканируют ситуацию: а как выглядит шеф? а какое у него настроение? а чего от него ждать?

Мы вошли в приемную. За столом, заставленным офисной техникой, цаплей торчала немолодая секретарша. К ее лицу давно присохла маска гордости и заносчивости. Она даже на монитор компьютера смотрела с высокомерием. От других подчиненных секретарша разительно отличалась стройной осанкой и, пожалуй, была единственным человеком, который не сутулился. Ее избалованные глаза повидали на своем веку немало начальников управления. Она знала об их привычках, наклонностях, скрытых пороках, ошибках, слабостях все, как знает хозяина дома старая крыса, живущая в подполе.

– Вам звонили из приемной министра, – доложила секретарша, продолжая щелкать по клавиатуре. – Соединить?

– Позже. Я сейчас занят.

– Министр не любит ждать, Никифор Игоревич.

Не поймешь, к какому разряду отнести последнюю фразу: то ли это забота о благополучии начальника, то ли скрытый намек на то, что он в этом кабинете – человек временный и может быть низвергнут, а вот она – вечная, как маяк, возвышающийся над маленьким причалом, где стоит маленький капитан маленького корабля.

Прежде чем попасть в кабинет, мы прошли через две двери. Тоже обязательный атрибут служебного олимпа. Дзюба явно получал удовольствие от этого восхождения, хотя еще не привык к новому кабинету и не запомнил, в какую сторону открывается каждая из дверей. Подергав за ручки и прищемив себе палец, он наконец завел меня внутрь. Коричневый полированный стол, на котором бы запросто, как на сцене, разместилась небольшая рок-группа, стоял в противоположном конце кабинета, и до него еще надо было прилично топать. Я представил, какой трепет испытывали подчиненные, преодолевая этот путь. Дзюба хотел было воссесть на свое рабочее место, но вдруг передумал, обнял меня за плечо и подвел к шкафу с матовыми стеклянными полками и дверками.

– Ну, расслабься, Кирилл! – попросил он, заглядывая мне в глаза. – Ей-богу, ты прямо как не родной. Мы же с тобой друзья, и наши отношения не отягощены служебным этикетом.

Он вынул из шкафа четырехгранный штоф, наполнил бокалы коньяком. Мэр города украдкой угостил меня спиртом. Милиционер – отборным коньяком. Силу власти определяло качество алкогольного напитка.

– Я буду с тобой честен и искренен, – пообещал он, протягивая мне бокал. – Потому что не хочу терять такого друга, как ты. У меня нет никаких черных замыслов в отношении тебя или твоей подруги. Я не собираюсь использовать тебя для личной выгоды. Ты только взгляни! – Он обвел рукой кабинет. – Я уже достиг всего, чего хотел. Этой должности мне до гробовой доски хватит. И всякие разговоры о том, что я нацеливаюсь на министерское кресло, – не более чем ложь завистников и недругов… Ты же видишь: я не бегу сломя голову звонить министру, извиняться перед ним, оправдываться, лгать. Мне не надо унижаться и лебезить, чтобы мостить карьерную дорогу. Я открыт, спокоен и честен. И хочу выпить за то, чтобы и ты, Кирилл, был таким же со мной.

Он выпил и сделал вид, что не заметил, как я поставил бокал на стол, так и не пригубив его. Кинулся к тумбочке с телефонами, нажал на кнопку селектора:

– Людмила Петровна! Два кофе, пожалуйста! И передайте Зинченко, пусть заходит.

Вернулся к шкафу, вскрыл коробку конфет, положил ее передо мной.

– Помнишь, как мы с тобой брали банду вымогателей? – спросил он, надкусывая конфету. – Вот было время! Мы были прозрачными, как стекло, и нашу суть нельзя было утаить. Если доблесть – так доблесть до конца. Эх, Кирилл! Скажу тебе по секрету, мне всю жизнь не хватает таких друзей, как ты. Не всегда попадались подлецы и негодяи. Были и порядочные, смелые парни. И все-таки в них недоставало такой твердой, несгибаемой воли, как у тебя…

Вошла секретарша с маленьким серебряным подносом. Неторопливо и обдуманно она разложила на столе салфетки, затем поставила на них крохотные белые чашечки с кофе. Выпрямила спину, устремила гордый взгляд на дверь и грациозно удалилась.