Морской Волк #07-09 - Врата Победы

А стрельбу слева, с северо-востока, мы услышали чуть позже. Это концевой поезд охраны чуть отстал, и теперь его расстреливали самоходки. Как Роммель после будет это объяснять – не наши проблемы.

Из одного из соседних вагонов наши вытащили очень толстого фрица – ну совсем как Геринг, может все же он? – в бессознательном состоянии, до машины его переть пришлось вшестером. Фриц был явно в немалых чинах, судя по мундиру, и в сопровождении адъютанта, пострадавшего относительно мало (оказал сопротивление и был побит и помят). Больше в поезде живых не осталось – еще нескольких раненых, не показавшихся нам ценными. Мы добили, а по неосмотренным вагонам отработали из «рысей», и хорошо же горело! Неиспользованные мины подорвали – восстанавливать путь – это тоже проблема фрицев. Хотя радиовзрывателей было жалко – но после такого еще и снимать мины, поставленные на неизвлекаемость? Прочтите у Федорова, что это за процедура!

Вызывало опасение, выпустят ли нас немцы. Нет, в обусловленной «точке выхода» нормально обменялись пароль-отзыв, после чего в сопровождении фельджандармов продолжили путь. В Тальхайме нас встречали все те же: сам Роммель, Рудински и еще какой-то штатский. Нас вежливо попросили (не приказали) показать пленных. Осмотром остались довольны – причем Гитлер пришел в дикую ярость и стал орать:

– Предатели, продали русским меня и отдали Германию азиатским ордам!

Роммель же ответил что-то типа:

– Я служу не вам лично, а Германии, и я решил, что так будет лучше для нее.

После было – путь до аэродрома, погрузка, взлет. В самолете я вырубился, и проснулся, уже когда мы садились. Помню толпу энкавэдэшников, которым мы сдали наших пленных. И встречавших нас Большакова с московским куратором, чью фамилию я так и не мог вспомнить. А потом было самое муторное – написание подробного отчета.

Толстяк действительно оказался Герингом. Вот любопытно, это байка или правда, что он был знаком со шведкой Астрид Линдгрен, и она приписала своему Карлсону «некоторые черты от одного пилота прошлой Великой войны» и его же характерные фразочки вроде «я в меру упитанный мужчина в самом расцвете лет» и «пустяк, дело житейское»? Читал я когда-то о том в инете. Немка, которая меня чуть не убила, оказалась все же не Евой Браун, а секретаршей, Гертрудой Хумпс. А вот тот, кого мы приняли за адъютанта Геринга, оказался адъютантом же, но самого Гитлера, Николаусом фон Беловым, который в нашем времени о том мемуары написал. Вот интересно, что он сейчас напишет, и напишет ли вообще?

Ну а я получил вторую Звезду – надо полагать, по совокупности, и за папу, и за Гитлера (первая была за уран от «Манхэттена»). И отдельно еще обещанную награду от Ватикана, вместе с Лючией – но это уже другая история.

Тальхайм, 22 апреля, вечер

Это было очень странное совещание. Помимо фельдмаршала Роммеля за столом были четверо в штатском. Разговора не было, висело молчаливое напряжение, пили чай. Наконец вошел адъютант.

– Принято радиосообщение, – доложил он. – «Посылка пришла».

– Самолеты благополучно приземлились, – сказал один из штатских, когда адъютант вышел. – Ну что, теперь можно перейти к обсуждению. Герр фельдмаршал, представьте меня вашим гостям!

– Господин Иванов, – ответил Роммель – простите, иного вашего имени и звания не знаю. Но я полагаю, что сейчас это не столь важно?

Русский кивнул.

– То, что случилось, это всего лишь начало. Скажите, господа, а что теперь намерены делать вы?

– Я полагал, что все уже решено! – ответил Роммель. – Поскольку главой нашего объединенного заговора, по заверениям герр Рудински, присутствующего здесь, является герра Зейсс-Инкварт. То нам надлежит, обеспечив вооруженной силой должный орднунг на территории Бадена и Вюртемберга, ждать дальнейших политических решений, первым из которых будет заключение мира. Не так ли, господа?

Двое штатских кивнули. Рудински усмехнулся, первым поняв, куда клонит господин Иванов.

– Тому есть три возражения, – заявил русский. – Во-первых, как вы представляете, управление Вюртембергом из Амстердама, притом что между нами территория, занятая враждебными нам силами? Во-вторых, СССР имеет перед союзниками обязательства, не заключать сепаратного мира, так что признать ваше правительство законным не сможет. В-третьих, герр Зейсс-Инкварт слишком одиозен и запятнал себя, а потому никак не может занять любой пост в правительстве будущей ГДР. Нет, мы выполним свои обязательства и гарантируем ему жизнь – но категорически не можем принять его главой Сражающейся Германии.

– Поясните! – резко бросил Роммель. – Или вы хотели сказать Свободной Германии?