Морской Волк #13-15 - Красный тайфун

Тем, кто отбросив щит, клинок остановит рукой,
Тем, кто не спрячет лица в смертельном бою,
Тем, кто знает, что уже не вернется домой,
Тем, кто идет на смерть, эту песню пою…[174]

И был поход К-25. И мне довелось участвовать в морском бою. Наверху был вражеский флот – авианосец, крейсер, восемь эсминцев. А здесь, в глубине – напряжение, рубленые слова команд и лица витязей, идущих в смертельный бой. Или воинов дружины Одина, вырвавшихся из Валгаллы. Насколько я могла понять, мы подкрались незамеченными на глубине, ударили торпедами и отскочили – и после доклада, «цели номер один и два поражены», не стали убегать, а вертелись вокруг оставшихся вражеских кораблей, готовясь к повторной атаке. Я, не в силах разобраться в мелькании значков на экране, пыталась представить, как Иван Петрович – царь и бог здесь, все исполняют его приказ, и весь корабль – это как продолжение его руки – рассчитывает маневр, а эсминцы наверху пронзают море локаторами и готовы выпустить в нас торпеды и сбросить глубинные бомбы. Но мы не дали себя обнаружить и снова атаковали. И три цели уничтожены. И снова в бой.

Так мне довелось увидеть, каковы мужчины-воины в настоящем сражении. А не как они рассказывают о том за столом или на балу!

От диких фьордов, от гулких скал,
От северных берегов
Норманский ветер ладьи погнал,
Надул щиты парусов.
В Валгалле Один пиры вершит,
Валькирий тени кружат…
Но светят звезды в ночной тиши,
И нет дороги назад[175]

.

В этой войне норвежцы наш враг? Но ответил Иван Петрович – что Один-Вотан в действительности был нашим, славянским языческим богом, что показали раскопки Аркаима. И не норвежцы, а русские издавна ходили в этих студеных морях, открыли Землю Грумант, которая лишь сейчас, восстановив историческую справедливость, вернулась под наше владение. И вообще, с этой песней мы в боевые походы шли еще в сорок третьем. Когда «потомки викингов», что сейчас орут из Осло, бездарно слили свою страну немцам. Да и кто сказал, что варяги – это викинги, а вот есть мнение у товарищей ученых, что это было славянское племя, тоже ставшее одним из наших, русских корней.

Все лучшее, что в нас
Таилось скупо и сурово,
Вся сила духа, доблесть рас,
Свои разрушило оковы…

И мечтаю я, чтобы сказали

О России, стране равнин:
– Вот страна прекраснейших женщин
И отважнейших мужчин![176]

Там, наверху, взрывались и тонули корабли от наших торпед. И тоже стреляли в нас – докладывал акустик, несколько раз я сама слышала гул, а один раз нас даже ощутимо встряхнуло!

– Залп из «ежа» положили вслепую, – сказал кто-то в ЦП, – и ведь чуть не попали сдуру.

– Сглазишь! – ответили ему. – Мы ж «Полярный Ужас», или не было тебя тогда? Ради такого могут и атомными глубинками долбануть. Наугад – так точности и не надо.

– Тишина в отсеке! – рявкнул Иван Петрович. – Вправо, курс 170, держать глубину триста! Готовить огневое решение по целям пять и шесть.

И даже погрозил кому-то кулаком.

– Петрович, не дергай так лодку! – из динамика прозвучал голос Сергея Николаевича, главного инженера-механика корабля, или как говорят флотские, командира БЧ-5. – Реактор может не выдержать!

Еще несколько часов в напряженной тишине, нарушаемой лишь словами докладов и команд. Мы атаковали еще четырежды, и в нас стреляли – слава богу, не атомными бомбами. И после последней атаки и слов «цели поражены» Иван Петрович как-то буднично сказал:

– Всё. – И тут же рявкнул: – Не расслабляться, слушать!

– По сигнатурам, все десять готовы, – раздался чей-то голос, – и там же волна баллов шесть-семь, машины на стопе держать не будешь, бортом развернет, и песец!

А после боя состоялся импровизированный «военный совет». Когда Сергей Николаевич, как оказалось, даже не командир БЧ-5, а уже имеющий гораздо более высокий пост, но добровольно вызвавшийся в этот поход, «я на этом корабле всю войну, ну куда я вас в бой отпущу, а сам на берегу», подошел к Ивану Петровичу и сказал:

– Петрович, я серьезно – еще один такой пилотаж, как на лодке-истребителе, и я за состояние арматуры не отвечаю. Давление в контуре скачет, как у больного перед инсультом. Если реактор е***ся и вся гадость в отсек, то у нас будут варианты – помирать быстро или мучительно.

– Николаич, война ведь! – ответил Иван Петрович. – Если американские авианосцы придут, то придется… Ты выход в атаку можешь гарантировать? Если не получится затаиться и подпустить, а прорывать охранение придется? Не через этих, недоношенных – а когда наверху дивизион «гирингов», настоящие противолодочники-асы?