Морской змей

Связь ребенка с отцом не так сильна, как его связь с матерью, потому что отец никогда не играет той роли, которую играет мать в первые годы его жизни, объемля все и всясвоейзащитойилюбовью.Напротив,вовсехпатриархальныхобществахотношениесынакотцу—это,соднойстороны,отношениеподчинения,сдругойстороны—бунта,чтопостояннонесетвсебеэлементразрушения.Подчинениеотцуотличаетсяотфиксациинаматери.Последняяявляетсяпродолжениеместественныхсвязей,продолжениемфиксациинаприроде.Подчинениеотцупорожденочеловеком,оноискусственно,основанонасилеизаконеипотомунетаксильноинепреодолимо,каксвязьсматерью.Отецвоплощаетвсебеабстракции,совесть,долг,законииерархию,втовремякакматьолицетворяетсобойприродуибезусловнуюлюбовь.Отцовскаялюбовьксынунепохожанабезусловнуюлюбовьматери,котораялюбитсвоихдетейпростопотому,чтоониеедети:это—чувствоксыну,которогоотецлюбитбольшевсех,таккаконвнаибольшеймереоправдываетотцов–скиеожиданияибольшедругихподходитдлятого,чтобыстатьнаследникомсобственностииземныхделсвоегоотца[96].

Тогда она подумала: вот оно. То, что гложет обоих, не позволяя их отношениям оставаться гармоничными и непринужденными. Оба так хороши, что ревность неизбежна. Глядя на сына, отец думает: «Он вырос и превзошел меня». Глядя на отца, сын думает: «Мне никогда не превзойти его, пусть я взрослею, а он стареет». Шах и мат.

Филипп Торанс сдержанно поздравил ее, приложился к ручке. Она что-то ответила невпопад. Исходящий от него магнетический флюид не давал ей вникнуть в смысл его слов, и она заранее смирилась с тем, что в этой семье ее будут считать идиоткой. Ну и пусть. Русская жена имеет право быть какой угодно. Минутку... он задал вопрос? Спросил ее о чем-то? Да, точно. Вопрос, да такой, что выразительное лицо Венсана окаменело в гримасе презрения.

– И как вам такой вариант мужчины?

Обращаясь к Лизе, он продолжал разглядывать Венсана. Взлохмаченные волосы, золотая цепочка в распахнутом вороте рубашки, закатанные рукава...

– Вариант? – медленно повторила Лиза. – Это вы о своем сыне – «вариант»? Знаете, сэр, вообще-то у меня был выбор, но конкретно этот вариант, – накрашенным ногтем она указала на побледневшего Венсана, – в настоящее время устраивает меня больше других.

Она умолкла и отвернулась, переводя дыхание.

– Браво, детка, – вполголоса промолвил Венсан.

Лиза почувствовала его руку на своем плече.

– Что ж, – кивнул его отец, – достойный ответ, мадам.

– А ты что хотел услышать? – поинтересовался Венсан.

– Ничего, – ответила ему Франсуаза. – Он хотел, чтобы она промолчала. Как молчала всю жизнь его жена.

– Франсуаза, – страдальчески поморщилась мать семейства.

– Извини, мама, – буркнула та. И тут же снова вспылила, правда, на этот раз ее гнев был адресован Кевину и Венсану: – Да прекратите оттирать меня плечами! Это мой отец, и я могу сказать ему все, что угодно!

– Вот за это спасибо, – слегка поклонился в ее сторону Филипп Торанс.

Лизу не оставляло ощущение, что все происходящее ему страшно нравится. Он появился, как Зевс Громовержец, и без особого труда посеял панику в рядах смутьянов. Так и должно быть. Трепещите, несчастные!

Во время одной из бесед, крайне неприятных для Венсана, Лиза спросила: «Твой низкий болевой порог не являлся препятствием для зачисления в GIGN?» – «В известной степени. Но мне удалось продемонстрировать кое-какие качества, компенсирующие этот врожденный изъян. К тому же я принадлежу к норадреналиновому типу – в конечном итоге это и решило все дело». – «Я заметила. В стрессовой ситуации ты не краснеешь, а бледнеешь». Венсан кивнул: «Преобладание норадреналина в крови определяет умственную и физическую устойчивость организма. Этому не научишься. Всему остальному – можно».

И вот перед ней сразу два таких человека. Оба бесстрастные, как ирокезы. Оба бледные от бушующего внутри пламени. Типичная норадреналиновая реакция. И как с этим быть? Господи, да их следует поместить на разные полюса Земли! Какой дурак мог всерьез надеяться на то, что они встретятся сегодня в этом зале, пожмут друг другу руки и забудут о своей горькой любви, любви-вражде?..