Мортальность в литературе и культуре

Жанр стихотворения «Апфельбёк, или Лилия полей» – баллада. Что касается лирики Брехта в целом, то она носит по преимуществу нарративный характер, т. е. большинство его стихотворений относится именно к тем поэтическим жанрам, в которых содержится история с изменением «внешней» ситуации и в которых все нарративные категории функционируют так же полноценно, как и в прозаическом дискурсе. В нарративной поэзии Брехта через повествовательные категории эксплицируется экзистенциальный вариант мотива смерти, т. е. традиционный мотив, получивший в экзистенциальном сознании свои особенности (абсурд вынужденной смерти). В большинстве случаев этот мотив служит полноправной основой фабулы именно в балладах («Vom ertrunkenen M"adchen», «Von der Kindesm"orderin Marie Farrar», «Die Ballade von den Prominenten», «Ulm 1592» и др.). В других стихотворениях прослеживаются факультативные мотивы, объективируемые самыми разнообразными лексемами с семантикой смерти128: «Sorge, wenn du zu sterben (умирать) gedenkst» (с. 90); «Willst du deinem Feind die Ruhe im Grab (могила) verwehren» (с. 112); «Und fragen: Welchen sollen wir t"oten (убить)?» (с. 120); «Liegt ein toter Mann (труп) am Strand» (с. 146); «Schlafen legte ich mich unter die M"order (убийца)» (с. 184); «Mit Todesfurcht (смертельный страх) gereinigt und gel"autert»; «Mit Todesschweiss (смертельный пот) kalt unterm Siegeslaub» (с. 242); «Nur den Tod (смерть) gewinnt, wenn verkommt» (с. 292) и др. Примерно половина лирических произведений Брехта прямо или косвенно связана с темой смерти.

В балладе «Апфельбёк, или Лилия полей» важна прежде всего сама фабула. В ее основе реальный факт, о котором Брехт узнал из газеты, – убийство сумасшедшим ребенком своих родителей. Вот как он представил эту историю:

Порой рассветной Якоб Апфельбёк
Прикончил разом и отца, и мать,
В шкаф платяной их трупы уволок,
Один стал дома жить да поживать.

И плыли в поднебесье облака

И летний ветерок играл, шутя,
А Якоб дома отлежал бока –
Семь дней назад он был ещё дитя.

Тянулись ночи, день сменялся днем,

Был в целом прежним жизни обиход,
Не покидал родительский он дом,
Ждал только: дальше что произойдет.

Когда же появился запашок,

То паренек азалию достал,
И с той поры бедняжка Апфельбёк
В гостиной на кушетке почивал.

Молочница еще приносит в дом

Чуть сладкое парное молоко,
Но Апфельбёк не видит проку в нем,
С невыпитым прощается легко.

С газетою приходит почтальон

Походкою тяжелой ввечеру,
И в щель ее забрасывает он,
Но Якобу она не по нутру.

Когда же провонял насквозь весь дом,

Заплакал Якоб, испустивши стон,
Не мог он больше оставаться в нем,
И с той поры облюбовал балкон.

Однажды почтальон задал вопрос:

«Чем пахнет так? Что здесь за вонь стоит?»
А Якоб только поднял кверху нос:
«Бельем несвежим шкаф у нас набит».

Возник и у молочницы вопрос:

«Чем пахнет так? Как будто умер кто!»
Но Якоб снова поднял кверху нос:
«Телятина лежит в шкафу лет сто».

Когда ж потом застукали его

Рассветною порой, у шкафа, с краю,
Спросили: «А убил ты для чего?»
Ответил честно Якоб им: «Не знаю».

А сутки после этого спустя

Молочница звонила на весь свет,
Гадая, станет грешное дитя
Ходить потом к могиле или нет.

(с. 38–42)