Мортен. Охвен. Аунуксесса

Моя помощь ветерану была очень кстати, так как, обладая огромным ростом, широченными плечами и крепкой мускулатурой, он практически не мог бегать, сильно хромая на левую ногу. Увечье досталось ему в стародавнем походе, при выручке из беды своих боевых товарищей. Но, тем не менее, после излечения он вновь занял свое место в дракаре и совершил еще немало славных дел.

Хотя и выглядит Охвен как истинный викинг, светловолосый, голубоглазый, но родился он далеко от этих мест, на краю мира, за землями таинственных финских колдунов, на осколке древней Гипербореи. Как он попал сюда – рассказ особый, мне пока так и не удалось услышать сентиментальные воспоминания о былой юности нашего мира.

Наша жизнь текла бы и дальше подобным устоявшимся образом, если б однажды чудным туманным утром я не проявил любопытство, увидев, как над лесом взмыли в одночасье все птицы округи. Возбужденно крича, они наперегонки нарезали несколько кругов в воздухе и рассыпались по своим пряткам, будто их и не было. Лишь пара соек где–то воодушевлено трещала, как горох, падающий на барабан. Эти сойки возвестили всему свету, что мир изменился, по крайней мере, мой и Охвена.

2

Я поутру всегда занимался одним и тем же, невзирая на погоду. Вот и сегодня, выбравшись из мехового мешка, я разворошил костер, раздул угли, добавил дров и побежал к ручью за водой, а заодно и умыться. Охвен тем временем открывал загон, где козы ждали–не дожидались утренней дойки, вольных лугов и заливных трав, чтоб размять копыта, пустить в дело рога и набиться травой по самое не могу.

Нынешним утром всю землю застилал туман такой густоты, что ноги по колено пропадали из видимости. Самая благоприятная погода для нечисти. Мне, правда, до сих пор не доводилось пересечься ни с гоблинами, ни с троллями, ни с гномами, ни с эльфами, но я по этому поводу не переживал. Есть многое непознанное на этом свете, а жизнь так длинна… Да и не готов я пока к подобным свиданиям.

К тому же сырость эта пронизывает до костей. Но скоро солнечные лучи наберут силу и в мире снова воцарит благоденствие и чистота. Поеживаясь, я зашел в воду, высоко поднимая ноги, да так и замер с задранной конечностью, потому что над ближайшим леском тишина вдруг взорвалась многоголосьем птичьей стаи. Мурашки дружной толпой пробежали по позвоночнику, захотелось побросать все ведра и стремглав умчаться к нашему лагерю. Но низменный инстинкт не смог мною овладеть, я нарочито медленно умылся, непроизвольно оборачиваясь, взял ведра и в бодром темпе преодолел расстояние до костра.

– Что-то не так в лесу, – задумчиво произнес Охвен. Повернулся ко мне и добавил. – Может, сходишь на разведку? Что за напасть в тумане шастает, пернатых беспокоит? Не иначе нечисть…

Я не успел ответить ничего, потому как во рту пересохло, предложение Охвена было таким неожиданным и несвоевременным! А старик уже вовсю смеялся, разрушая своим беззвучным смехом все мои страхи и непонятки. Я, в самом деле, уже готов был отправиться с дозором, хоть по уши в тумане, хоть по колено в нечистотах, хоть к троллям, хоть к гоблинам. А лучше всего – к милым девушкам. Но Охвен умерил мой пыл, заметив:

– Солнце выйдет, вместе сходим. А баранов наших пусть вон он попасет.

Он кивнул в сторону уважаемого всеми собаками и волками округи пса Бурелома (или просто Буренки, как мы вежливо называли его). Буренка тем временем, ожесточенно изогнувшись, вылизывался, подтверждая пословицу, что нужно делать уважающему себя кобелю в краткие минуты безделья.

Все стало на свои места, действия определены, волнения излишни. Мы продолжали заниматься своими делами, обстоятельно и несуетливо. И только удаляющийся треск соек отзывался некоторым холодком в груди. Что день грядущий нам готовит?

***

Туман сгинул, будто его вовсе и не было. Зато мокрая трава сохранила все следы, оставленные нынешним утром. И следы эти оказались престранными.

Что–то двигалось по направлению к морю, широко приминая всю растительность по ходу. А над чем это так напряженно склонился следопыт Охвен? По самому краю следа на маленькой сосенке, чуть не выкорчеванной неведомым, было что-то, заинтересовавшее опытного и бывалого охотника и воина. То есть, увы, не меня.

– Это кровь. К тому же, весьма возможно, человеческая. Хотя, быть может, кто-то завалил здоровенную зверюгу, положил ее на волокуши и теперь, надрываясь, тащит к родному очагу.

– В начале лета только охоту и устраивать…

– Что бы то ни было, а разузнать придется, – продолжая оставаться совершенно серьезным, сказал Охвен. Мои иронии он пропустил мимо ушей. – А потом сообщить куда следует: у них там стрел полные колчаны, мечи вострые, а по истреблении нечисти колдуны уже так истосковались, что и слов никаких нет. Сплошное молчание. Вот пусть и практикуются.

Последние слова он произнес едва слышно, каким-то сдавленным шепотом.