Мортен, Охвен, Аунуксесса

— Да очень просто, Мортен, — хмыкнул в бороду Охвен. — Придумали, по крайней мере, два способа, как справиться с таким монстром. Конечно, придумали далеко не сразу. Сначала нападали с чем попало, сетки всякие сомнительные плели, катапульты. Каждая попытка уносила по сто человек. Потом людей стало не хватать. Призадумались, а заказы на носорогов оставались невыполненными. Нашелся, наконец, один умник, который сообразил, как убить этого великана. Делов-то — выкопать яму подходящих размеров, заложить досками и забросать землей. Потом раздразнить, как следует обидными словами и неприличными жестами — и бежать от пышущего праведным негодованием гиганта к западне. Единственное, казавшееся немного неудобным, это то, что носорог-то сам себе на уме. Следовательно, гуляет, где захочет. А яма просто так в земле редко когда появится. Приходилось долго и упорно окапываться, пренебрегая усталостью. Но, наконец, подходящее углубление вырыто, замаскировано. Приманивают носорога. Из тех, что самый ближайший к западне. Через равные промежутки расставляют людей — загонщиков, чтобы они направили зверя в нужную точку. Когда носорог начинает свой марш, то людям самое важное — это успеть добежать до сменщика и юркнуть незаметно куда-нибудь в щель. Если не успевают — то ничего не поделаешь: приходиться бежать дальше в виде лепешки, приставшей к подошве ноги монстра. Через некоторое количество времени в заранее определенном месте уставший исполин ухает под поверхность земли, удивляется этому, возбужденно ворочается и без надлежащего ухода обиженно издыхает. Так и добывались мертвые носороги. Но эти ножны сделаны из шкуры живого.

Охвен замолчал, глотнув бражку, чтобы промочить горло. Я ждал продолжения рассказа. Прибежал Буренка, посмотрел мне в глаза и предпринял попытку что-то прогавкать, однако, безуспешную. Получилось, что он энергично выдохнул. Пес считал ниже своего достоинства тратиться на сотрясание воздуха по пустякам. Тем не менее, мне пришлось сходить с ним, разобраться, в чем дело.

Две козы влезли в густые кусты и там, сцепившись рогами с сучьями, безнадежно застряли. Теперь они подбадривали друг друга отчаянным блеяньем.

Я поднял топор, и козы замолчали, прощаясь, наверно, со своей козьей жизнью. Но убивать вредных животных я пока не собирался. Чем таскать брыкающихся животных за ноги из этих дебрей, я решил их просто вырубить вместе с живой изгородью.

Но не успел я опустить топор, как откуда-то издалека на меня обрушился звук. Он был еле слышным, но имел такое свойство, что я даже присел, как оглушенный: тоскливый угрожающий полувой-полустон родился из ниоткуда и исчез, оставив после себя сомнение. А было ли это на самом деле? Однако, в подтверждение реальности, Бурелом ощерился и залаял. Потом он перешел на глухое рычание, шерсть на загривке встала дыбом. Козы с бешеными от ужаса глазами мощным рывком выдернули из земли корни кустов и умчались к своим подружкам. Ветки на рогах гордо покачивались, отчего козы стали похожи на оленей. Их товарки тоже заволновались, заблеяли.

Лишь только Охвен сохранял спокойствие. Он все также держал на коленях ножны. Правда, теперь пустые.

— Ты слышал, Охвен? — спросил я, невольно озираясь по сторонам.

— Да, — просто ответил он. — Но поговорим об этом позже, если не возражаешь.

Я пожал плечами: козы успокоились, даже те, с новыми прическами, мирно жевали траву, Буренка развалился, как собака, на нагретом камне. Все вновь стало спокойно и обыденно.

— Охвен, ты сказал, что эти ножны из живого носорога. Разве такое возможно?

— Все возможно в этом мире. Даже самое невозможное.

Он пригубил из кружки и продолжил свой рассказ.

— Есть в той жаркой земле такое дерево, на котором произрастают плоды, совсем несъедобные, пока висят. Потом они созревают и опадают на землю, там еще проваляются пару деньков под солнцем — и все, готовы к употреблению. Не знаю, едят ли их люди, но вот разные твари готовы продать за них души, буде у них таковые имелись. Обезьяны всякие, дикие свиньи, даже львы, не говоря уже о носорогах — все трескают с превеликим энтузиазмом. А потом крутят головами, смеются, качаются, вовсе с копыт падают — как люди после хмельного.