Мощи святого Леопольда

Уехал ли владелец дома или остался, было неясно. В подвале, на складе, торговых покоях и в покоях жилых нашли семь трупов. И взрослых, и детей. Кавалер велел вытащить все тела на улицу и сжечь, а места где они лежали, велел мыть с уксусом. Вернее, он подтвердил решение брата Ипполита. Богатство торгового дома было огромным. В подвале насчитали двенадцать двадцативедерных бочек вина и две бочки роскошного, зеленого, благоухающего оливкового масла. Волков мысленно прикинул, что тут только масла талеров на сорок. Также было множество крепких пустых дубовых бочек и множество старых. У стен во дворе высились штабеля дубовых плашек под навесами, из которых собирались бочки. В подвале также нашли и старые сыры, вяленые окорока, Волков ел такие на юге, назывались они прошутто, добрая пшеничная мука, сушеные фрукты. Вопрос о провианте не стоял. Но стоял вопрос о воде.

— Капитан, отправьте десять человек сержантом за водой, пусть возьмут две бочки, воду пусть берут из реки, за городской стеной, из канала и местных колодцев пить нельзя. Только пусть не попадаются на глаза стражникам фон Пиллена.

Капитан только успел кивнуть, как заговорил подошедший к ним брат Ипполит:

— Господа, нужно отрядить людей в подвал, крыс бить и заделать крысиные лазы. Многие доктора считают, что крысы разносят чуму.

— Отправьте пять человек в подвалы, — распорядился кавалер.

Капитан опять не успел ответить, монах продолжал:

— Все перины, тюфяки и подушки из спальных покоев нужно сжечь, клопы и блохи опасны. Кровати, лавки и столы мыть уксусом.

— Капитан, если мы хотим выйти из этого города живыми, делайте все, что он говорит.

— И еще скажите людям, чтоб не пили воду некипяченую. И обтирали руки уксусом перед едой. И носили рукавицы.

Тут капитан Пруфф спорить не собирался:

— Только скажите, что нужно делать, святой отец, мои люди все сделают.

Теперь, когда все люди были заняты, Волков и сам немного успокоился. Но только немного. Он не знал, что делать дальше. Как попасть в цитадель, как вывезти оттуда мощи. Пересидеть упрямого Брюнхвальда, было невозможно, людей он нанимал на две недели и пять дней уже прошло.

Кавалер ходил по двору, глядел на работающих солдат и думал, думал и думал. Но ничего на ум ему не приходило. Он уставлялся на Егана и Сыча, что беззаботно сидели в телеге, жевали что-то и болтали. Вели они себя, словно были не в чумном городе, а где-то на богатой охоте.

— Заняться нечем? — спросил кавалер. — Штандарт мой над воротами повесьте. И еду начинайте мне готовить.

— Так воды нету, господин, — заявил Еган, вскакивая с телеги, — ждем, когда привезут.

— Соберите всю воду, что у солдат осталась, вскипятите ее. Монах сказал пить только кипяченую.

Сыч с Еганом занялись делом, а Волков уселся на старую бочку и увидал брата Семиона. Тот слонялся среди работающих, давал им наставления и советы. Сейчас он объяснял солдатам, что перины и тюки лучше жечь на улице, а не во дворе. Случайно монах поглядел на кавалера и тот поманил его рукой. Монах едва ли не бегом кинулся к Волкову. Остановился в двух шага с поклоном.

— Ты хитрый, — произнес кавалер, он не спешил, — подумай, как мне попасть в цитадель, как забрать из храма мощи, если упрямец не хочет меня туда пускать? А силой я туда попасть не могу.

— Не слышал я вашего разговора, господин, коли слышал, может, что и посоветовал бы, — отвечал монах.

— Ротмистр Брюнхвальд говорит, что не откроет мне ворот, потому что дал слово, что сохранит все ценности до окончания контракта.

— И долго он будет там сидеть?

— До рождества.

— И мзды не возьмет?

— Думаю, нет.

— Многие благородные господа крепки, словом своим, — задумчиво произнес монах.

— Он из таких.

— А так ли крепки люди его? Долго сидят они в цитадели среди чумного ужаса. Все ли тверды духом, и нет ли тех, что хотят покинуть город этот?

Тут Волков стал понимать, куда клонит монах, он внимательно смотрел на его лицо с незажившими ссадинами. У этого хитрого человека было лицо чистого ангела. И глядел он на кавалера глазами, наполненными светом Божьим. Непонятно, правда, за что били его недавно, да еще отравить кого-то вроде собирался, яд с собой таскал, но если это не принимать в расчет — воплощение святости. Что ни мысль — то мудрость, что ни слово — то елей.

— Говори, — сухо произнес кавалер.

— Протяните им руку дружбы, но так, чтобы господин их о том не ведал.

— Как?

— А пошлите им бочку вина, церковное-то они давно выпили, наверное, а от вина никакой солдат не откажется. То шаг будет первый наш.

В точку. Волков знал не понаслышке, что значит сидеть в крепости.

Сам в осаде сидел не раз, один раз насилу живым вышел. Осада это всегда голод, уныние и вечное ожидание штурма. Он был уверен, что люди за стеной цитадели истосковались по хорошей еде и вину и даже по общению с другими людьми.

— Еган, — крикнул он.

— Да, господин, — откликнулся слуга.

— Штандарт вывесили?

— Да, господин.

— Запрягай телегу.

— Едем куда? Что повезем?

— Бочку вина, пару свиных ног, мешок фруктов, пару сыров, кувшин масла, мешок муки. Все в телегу.

— Сделаю, господин.